— Заклятие… не отпустит тебя… — инквизитор скорчился, прижимая руки к животу. — Я должен… тебя отпустить… должен…
— Пожалуйста… — Слезы потекли по щекам Клариссы, но Иеронимус не обращал на нее никакого внимания.
— Ж-жаль… так мало… времени… хотел больше узнать… о чародеях…
— Отпус-сти… — прохрипел Эльмо, но было поздно.
Иеронимус вздохнул в последний раз и умер.
Все замерло вокруг.
— Тише, тише, тише… — В ушах Эльмо билась кровь: «Тук… тук… тук…» Он стоял на коленях, пытаясь разжать невидимую веревку на горле, но она только затягивалась все крепче и крепче. — Тише… я сейчас…
— Ты сможешь… — плакала Кларисса. — Я верю, ты одолеешь заклятие…
От напряжения на висках Эльмо вздулись вены, пот тек по лицу градом. Он уже едва мог дышать и понимал, что все кончено.
— Все… Птаха… отлетался…
В этот миг Кларисса поняла, что перед ней больше нет чудовища.
Узкое бледное лицо, искаженное болью, но все же красивое… темные волосы с рыжими прядями… длинные тонкие пальцы…
— Я вижу тебя! — прошептала она, не веря своим глазам. —
И заклятие лопнуло, как слишком туго натянутая струна на скрипке.
— Ну и дела! — Лисс опустил поднос на стол. — И вас вот так запросто отпустили, госпожа моя? Отец не стал удерживать? Не верю…
— Отпустили, — как эхо откликнулась Кларисса, бледная и усталая. — И мы уедем как можно быстрее.
— Не мне вам перечить, — трактирщик развел руками и с опаской глянул на спутника молодой ноблессы: молчаливый инквизитор сидел в углу, низко надвинув капюшон на лицо, и курил трубку. Его руки были затянуты в перчатки — странно, но прошлый раз Лисс не обратил на это внимания. — Тем более есть кому вас защитить… — нерешительно закончил трактирщик. — Кстати, Роза вернулась. Такая же дурочка, как и была, но жива-здорова. Эмму все еще ищут…
— Интересно, где сейчас скрипач? — проговорила Кларисса, когда трактирщик отошел на безопасное расстояние. — Жив ли он?
— Навь не даст ему погибнуть, — вполголоса ответил человек в плаще. — Она слишком ценит его музыку. Боюсь, Тамме не удастся так просто от нее избавиться. Надеюсь лишь на то, что ему хватит силы воли больше не играть ни для кого другого, но…
«…если она поймет, что по-настоящему он любит только свою скрипку, им обоим конец. И скрипачу, и его музыке».