Со странным удивлением она увидела, что в атласной синеве небосвода имеется изъян — маленькая рыжая точка. Миг — и она, превратившись в смерть, рухнула с неба. Но не лаконичным свистом пущенной в упор стрелы, а стоном рассекаемого крыльями воздуха. Ударом стальных когтей по камням. Яростным криком атакующего грифона, столь же отличным от воинственного шипения Мелкого, как рык взрослого льва отличен от писка новорожденного котенка.
Шарлиз, пытаясь сохранить сознание, с безграничной радостью видела, как страшные когти разрывают Жана, затем опрокидывают обнажившего меч Виктора и устремляются вниз — к лошадями и людям. Ураган рыже-коричневой смерти, яростные вспышки боевой магии, блеск и бессилие стали. Папа-грифон вернулся к разоренному гнезду.
У людей не было ни одного шанса.
Окружающие скалы расплывались. С отстраненным равнодушием Шарлиз видела и слышала, как умирают ее бывшие подельники и несостоявшиеся убийцы. Спустя несколько минут все было кончено.
Грифон спускался медленно, кругами, осматривая скалы в поисках засад. Или в поисках Дельде? О живучести темных эльфов сложены легенды, лучник вполне мог отползти, забиться в щель, набросить свой знаменитый невидимый плащ, наконец. Невидимый для всех, но не для грифонов. Самец найдет его. И убьет. Грифоны хорошо убивают. И всегда доводят дело до конца.
Впрочем, не только они.
Шарлиз провела рукой по кошелю, и одна из украшавших его плетеных тесемок легко скользнула ей в пальцы. Ведьма скомкала веревку, шепча наговор, и, несмотря на мешавшую стрелу, зажала получившимся валиком рану. Кровотечение прекратилось почти сразу, в голове прояснилось. Надолго этого заклинания не хватит, ну да ей и не нужно долго…
Медленно, цепляясь за камень, встать на колени. Сейчас самое главное не упасть и не потерять сознание. Сломала стрелу, охнула от оглушающей боли. Кровь пошла быстрее. Ничего. Времени хватит.
— Мелкий… Иди сюда, малыш.
Грифоныш послушно прижался к ее боку, и ведьма вцепилась пальцами в его холку, тяжело опираясь, встала на ноги. Тоже мне Мелкий, настоящий теленок…
— Хорошо, малыш. Вот так и стой, не двигайся…
Тот вопросительно мурлыкнул. Шарлиз свободной рукой вытянула на свет свою сеть. Тонкую, черную паутину, забившуюся в пальцах, затрепетавшую на ветру…
…окунувшую перевал в гнилостный, удушливый дурман смерти. Беззвучным звоном забился в ее сознании последний, закрепляющий наговор.
Не ощутить такого грифон не мог. Рванулся, отбросив ленивую уверенность, совершил молниеносный, грациозный в своей абсолютной стремительности пируэт… и, резко ударив крыльями, точно наткнулся на невидимую стену. Увидел Мелкого, все так же доверчиво прижимавшегося к ведьме.
Желтые птичьи глаза впились в погасшие человеческие. Медленно, осторожно, грифон придвинулся на шаг. Еще шаг. Ветер качнул сеть в сторону малыша. Отец замер, точно выточенная из рыжеватого камня исполинская статуя. Медленно, очень медленно лег, по-кошачьи поджав под себя лапы. Так, будто не хотел пугать ведьму своим огромным размером. Так, точно до дрожи в крыльях и кончике львиного хвоста боялся спровоцировать обезумевшего зверя, спящего в хрупкой женщине.
— Чего ты хочешь, Пряха?
Шарлиз, конечно, знала, что грифоны — разумная раса и что они владеют речью. Но ей не доводилось слышать, чтобы эти существа вообще разговаривали с кем-то из людей. Ощущать низкий, явно нечеловеческий и в то же время очень красивый голос грифона было… дико.
— Твоя подруга… задолжала мне. По Закону Равновесия. — Сеть трепетала на ветру, послушная бьющемуся в пальцах заговору.
Легкая дрожь прошла по медным перьям, щелкнул изогнутый клюв.
— Что мы должны тебе, Пряха?