Не время Людей

Из главного фойе второго этажа Олег бросился в другой, правый, коридор. Он понравился ему еще во время исследования здания — длинный, около пятидесяти метров, прямой, без единой двери, он заканчивался техническим помещением, где раньше стояло несколько шкафов-накопителей и вычислители. Здесь происходило переобучение остаточных информационных носителей в управляющие программы. И уже из этого помещения в разные стороны выходило еще несколько дверей в комнаты, ранее полностью заполненные накопителями. Теперь они пустовали, а коридор являлся прекрасной, но последней возможной позицией для обороны. В помещениях с накопителями не было окон, и потому не приходилось опасаться возможных атак с тыла. Левое же крыло, с кабинетами технического персонала, окнами, мебелью, трупами на полу, представляло собой прекрасный образчик хаоса, где можно было долго и эффективно защищаться в двойке, перемещаясь и зная, что твою спину прикрывает товарищ.

У Олега не было товарища. Вместо этого он перегородил вход в помещение в конце коридора баррикадой из накопителей, мебели и техники, которую не должны прошивать пули, заполнив примерно две третьих дверного проема. В баррикаде Олег подготовил пару бойниц, из которых открывался вид на длинный прямой коридор. Такая позиция давала уверенность в безопасности со спины. А в руках оказался неожиданный подарок в виде автомата, хоть и с малым, и, что самое обидное, неизвестным ему количеством патронов, но уже не пистолет, а серьезное, штурмовое оружие.

В беге Олег намного опередил преследователей. Его быстрое тело оставило позади вспышки гранат, успело пролететь весь коридор, сходу перемахнуло баррикаду. И он успел даже удобно расположиться возле одной из бойниц, пристроив автомат и приготовившись к бою, когда в дальнем конце коридора появились два первых силуэта врагов. Олег дал одну короткую очередь, примерно в грудь, и обе темные фигуры рухнули на пол. Отлично, живые люди так падать не могут, а это означает, что автомат пробивает защитные костюмы спецназовцев. В ответ по баррикаде зацокали пули, она затряслась, но выстояла, не пропустив ни одного кусочка смерти. Олег любовно погладил ложе автомата, разобравшись с рычажками, переключился с автоматического огня на стрельбу одиночными выстрелами. В собственной меткости сейчас он был полностью уверен, а так патронов хватит на более длительное время. Время — это все, что у него оставалось. И измерялось оно сейчас в патронах.

В коридор залетели сразу две гранаты — обе ослепляющие — теперь Олег успевал распознать их еще в воздухе, неторопливо летящими в его сторону. Он прикрыл бойницу металлической дверкой от одного из шкафов-накопителей, прикрыл руками глаза, уткнулся головой в пол. Пара секунд на вспышки, и в коридор ворвались еще трое противников. Преодоление этих пятидесяти метров занимает у тренированных бойцов в экипировке не более семи секунд, но три точных одиночных выстрела встретили цели уже посредине коридора. Можно было и раньше, но, в крайнем случае, Олег надеялся позаимствовать у них боеприпасы, а для этого убитые должны лежать поближе к баррикаде. В коридор влетела новая, еще невиданная Олегом граната, и он, не рискуя, четко рассчитав траекторию, сбил ее в воздухе. Разрыв заставил вздрогнуть пол, осколки посекли стены коридора, несколько хлопнулось о подпрыгнувшую, но устоявшую баррикаду. Плохо, в ход пошли тяжелые гранаты, которые могут и разрушить его укрепление.

Переждав последствия взрыва, враги метнули в сторону Олега сразу четыре гранаты. Он был готов, и сбил первую еще в самом начале коридора, пуля отбросила ее наружу, в холл, где прятались спецназовцы, и где она и разорвалась. Еще две гранаты Олег также успел поразить в воздухе, но последняя докатилась до баррикады и разорвалась. Взрывная волна, расшвыривая преграду, отбросила тело Олега назад, метра на три, и приложила сверху шкафом накопителя. На несколько секунд он оглох, бетонная пыль забила нос, глаза. Сбрасывая шкаф, на ощупь, вслепую нашарив автомат, Олег на четвереньках пополз в сторону остатков баррикады. Он тряс головой, пытаясь вернуть слух и способность видеть, и опасался, что сейчас его может взять даже ребенок. Но атаки не последовало. Через несколько секунд, когда пыль осела, зрение прояснилось, и к Олегу вернулась способность слышать, он уловил в том конце коридора, в зале, стоны нескольких человек. Взрыв прилетевшей назад гранаты принес штурмующим, не защищенным никакой баррикадой, намного больший урон, чем Олегу, и не позволил атаковать.

Впрочем, от его укрытия, так старательно и аккуратно выстроенного, тоже мало что осталось. Воспользовавшись небольшой паузой, Олег бросил назад несколько накопителей, мебель, но от бойниц и всей удобности позиции ничего не осталось. Теперь он лежал сверху груды барахла. Со своей позиции он видел, как его сектор обстрела, вдали от входа в коридор, несколько раз пересекали люди, перебегавшие из одной половины зала в другую. Наверняка медики, и один раз, подкараулив очередного, Олег нажал на курок. Жестоко, и не по правилам ведения войн, но эту войну он развязал сам, и сам устанавливал правила. Бегания в зале прекратились, стоны продолжались, а пауза затягивалась. В его глухом, лишенном освещения помещении, также как и в коридоре, вовсю царил полумрак. Зато зал, освещенный наружным светом из окон, отлично просматривался — еще одно важное преимущество.

И тут в коридоре возник первый щит. Темно-зеленого цвета, металлический, с прозрачной бойницей, за которой просматривался шлем спецназовца. Олег дважды нажал на курок — щит выдержал, немного отброшенный назад ударившей в него пулей, стекло бойницы тоже. Обидно, а в коридоре, теперь перегораживая его полностью, появилось еще несколько щитов. Импровизированная стена слаженно двинулась вперед. Над щитами, высунувшись, открыл огонь из автомата особенно ретивый спецназовец. Олег срезал его, переключился на автоматический огонь, обрушивая его в центральный щит, но тот устоял в целости, выдержав серию пуль. А за прикрытием по коридору продвигалась темная масса спецназовцев, вооруженных, готовых к бою, подбадривающих себя криками. Олег видел только макушки шлемов, прилегавших друг к другу очень плотно. Черт, их надвигалось много, очень много!

Олег отполз назад, под прикрытие развалин баррикады, прикрываясь ими, переполз к стене возле входа, поднялся, отряхнулся. Он сделал все, что мог. Удерживать позицию дальше становилось невозможно. Стрелять — некуда. Отступать — тоже. Оставалось, наверное, умереть, попробовав силы в рукопашной. Олег осмотрел трофейный автомат — если откинуть и зафиксировать приклад, вроде бы неплохо держащийся в таком положении, то вполне пригоден для драки. Все лучше, чем голые руки.

И тут в дверь синхронно ввалились два первых щита. Не сами, конечно, их несли два спецназовца, но в первую секунду Олег не видел ничего, кроме этих зеленых, бронированных щитов. Один из бойцов разворачивал щит влево, другой вправо, туда, где сразу за дверью стоял Олег. Все это производилось слаженно, синхронно, перекрывая возможные направления обстрела, а уже далее в помещение врывались следующие щитоносцы, двигающиеся прямо. Для Олега, вошедшего в какой-то боевой транс, все враги сейчас двигались правильно, синхронно, но медленно. И он, высоко подпрыгнув, выстрелил сверху в четко видимую в таком положении макушку шлема спецназовца. Затем повел стволом вперед, расстреливая следующего, зацепил ушедшего влево, направил ствол в проем двери. Автомат, переведенный в режим автоматической стрельбы, методично выплевывал в толпу короткие очереди и строй противников, более не прикрытых щитами, сломался. Олег увидел, как в ответ, на него, начали медленно подниматься стволы автоматов, и ввалился в дверной проем, выскакивая в коридор, в толпу врагов, на освободившееся благодаря трупам место.

Автомат замолк, и Олег стал использовать его как дубину, обрушивая на слабозащищенные костюмами части тел противников. Трещали кости, трещал металл защиты и автомата, стоны, вперемешку с ругательствами, наполнили эхом замкнутое помещение коридора. Кто-то, в ответ, пырнул Олега ножом, и от резкой боли он выпустил автомат, хватаясь за руку обидчика, выворачивая, и ломая ее. Выдернул нож, из раны в ноге хлынула горячая кровь, сразу намочив штанину. Боль пока не ощущалась, нога слушалась, и Олег продолжил кровавую карусель, орудуя добытым ножом. Идеально получалось просунуть нож между шлемом и костюмом, разрезая шею. Только это необходимо проделывать быстро, чтобы враг не успел наклонить голову, прикрывая забралом щель. Но какие же они медленные, и как же их много! Олег выдернул еще один нож из груди, непонятно, когда он успел там оказаться? Даже не почувствовал, отлично, теперь можно кромсать черные тела двумя руками. Ничего, что все лицо залито кровью, которая уже мешает видеть, в основном это чужая кровь. А у него пока только посечены руки и ноги — не смертельно, не критично для функционирования организма, а на порезы и кровь можно не обращать внимания. Начинает болеть нога, явно теряющая возможности быстрого перемещения, и непонятно что с ранением груди. Пока еще Олегу удавалось одновременно и думать, и колесом крутиться в центре такого же колеса мечущихся вокруг черных тел. Они висли у него на руках, падали в ноги, мешая перемещаться, он пару раз оступался на ставшем скользким от крови полу коридора. И они стали быстрее. Скоро Олег заметил, что ему требуется все внимание на то, чтобы пытаться уворачиваться и блокировать удары противников. Он переместился немного вперед по коридору, чтобы не топтаться ногами по телам, кто-то прихватил его сзади за шею, наклонил назад, быстрый спецназовец спереди нанес ему два колющих удара в район живота — в последний момент Олегу удалось вывернуться, и они пришлись в бок, наверняка задев печень. В ответ он рубанул наотмашь и разрезал врагу руку, ткнул обоими ножами, куда-то назад, не глядя. Хватка ослабла, перебросил врага через себя, на нападающего спереди, повалился на них сверху и добил обоих, перекатился, подрезал ногу набегающему и добил его, как только он опустился перед Олегом на колени. Ткнул ножом назад, услышал стон, не оборачиваясь, сделал два медленных шага к двери в комнату, ноги почти не слушались, волочились по полу, задевая части тел трупов, перевалился через остатки баррикады и рухнул на усеянный гильзами и бетонной крошкой пол.

Глаза застилала пелена, руки больше не могли держать ножи, трясясь какой-то мелкой дрожью, в них, как и в ногах, не было сил. Зато грудь и спина чувствовали себя тепло и комфортно, орошаемые все еще текущей из ран и дымящейся кровью. Правой, лучше слушающейся рукой, Олег добрался до кобуры, медленно достал пистолет. И как раз вовремя — проход загородил силуэт спецназовца — без шлема, в изрезанном, покрытом пятнами крови костюме. С ножом в руке он бросился на Олега, и в ответ Олег выстрелил дважды. Он целился в незащищенную голову, но впервые за несколько дней промахнулся, угодив сначала в грудь, прикрытую бронепластинами, и отбросив врага, а только потом разворотив ему голову.

Собирая все оставшиеся силы, Олег подтянул ноги поближе, оперся руками о пол, и сел, ожидая следующей атаки. Но ее не было. Не в силах подняться, Олег подполз к баррикаде, упираясь в нее руками, перекладывая часть веса тела на них, помогая себе ногами, он поднялся, выглядывая в коридор — там не было никого, кто бы стоял на ногах. Пол, так, что его не было видно, покрывала масса темных тел, среди которых не наблюдалось движения. Олег больше не различал оттенки так хорошо, как раньше, и тела для него сливались в общую бугристую массу с кое-где торчащими конечностями, почти поглощенную темнотой коридора, лишь капля света в который еще пробивалась с противоположного от Олега конца, из зала. Оттуда же, еле слышные, доносились и стоны.

В столице Цениры больше не осталось ни одного боеспособного спецназовца, и Янг снаружи срочно приказал командирам отобрать наиболее опытных солдат из окружавших здание армейских частей для повторного штурма. Но Олег не знал этого, он смог простоять, глядя на свет в конце последнего в своей жизни коридора, еще четыре секунды, а потом последние силы оставили его. Тело, не удерживаемое ногами, рухнуло на труп спецназовца. Антибиотик «Пантеон» переварил до конца внутренние ресурсы земного организма. И мозг Олега сразу наполнило болью. Болели обе раненые ноги, болело тело — теперь он точно знал сколько на нем ран, и мог локализовать каждую, болела голова, оказывается, разбитая где-то сзади, болела, скорее всего сломанная, левая рука. Почти парализованный болью, он засмеялся, и это вызвало новый приступ боли в грудной клетке, но не смогло задушить смех. Он выполнил все дела, осуществил все мечты. На душе у Олега было легко и спокойно, она не болела, а никакая физическая боль не могла заставить его страдать по-настоящему. И он точно знал, что душа у него есть. Иначе — почему же ему сейчас так легко? И теперь ему оставалось только посмотреть, куда она направится в последний и единственно возможный для нее путь.

— Деда, я иду! — крикнул Олег, как делал когда-то в детстве и, захлебнувшись сгустком крови, навсегда закрыл глаза раньше, чем эхо крика, вырвавшись из коридора, затихло в дальних углах зала Накопителя.

Главный вход здания Накопителя поглощал и поглощал двойки людей в белых медицинских халатах, как будто связанных между собой носилками, чтобы через минуту выпустить их наружу уже гружеными страшными обломками тел в искромсанных черных костюмах. Восемьдесят два лучших бойца столицы заполнили собою серые фургоны девяти труповозок, и только шестеро попали в белые с красной полосой машины реанимации, уже давно умчавшиеся в больницу.

Самыми популярными в рейтингах последних дней стали новостные передачи, посвященные поиску и поимке землянина, в идущем как раз сейчас «ток-шоу» девушка по имени Дэя утверждала, что это именно она, из идейных соображений, помогла землянину добраться до космодрома, и требовала предоставления землянам тех же прав, что и ценирцам. Фирма «Из Цениры по миру» уже забросала Янга запросами на восстановление лицензии на туризм на Земле. А вслед за ней и еще восемь ведущих туристических фирм.

Янг сидел возле главного входа на поваленном набок мотоцикле марки «Инжекцион» модель 750, и считал выносимые наружу носилки с телами. Он точно знал, сколько всего людей пошло на штурм, и точно знал, что никто из них не вернулся самостоятельно. Так что в этом занятии не было особого смысла. Он сбивался уже два раза, и сейчас его счет снова дошел до двенадцати. Рядом, на затоптанных ступенях, сидел Инк Занга — директор и единственный выживший сотрудник Накопителя. Солдаты нашли его на первом этаже, в шахте лифта, связанного, с кляпом во рту, в изорванной одежде, плохо прикрывавшей покрытое ссадинами и синяками тело. Инк сидел, молчал, и только смотрел вниз, на еще утром шикарные туфли.

— Черт, координатор, но ведь он же мог бежать, затаиться где-то, мы ведь его потеряли! — неслышно подошедший сзади Симвила снова заставил Янга сбиться. — Почему, зачем все это?

— Вы помните, Симвила, какой сейчас месяц? — Янг проводил взглядом очередные носилки.

— Да, конечно…