Моя рука дрожала, когда я боролась с желанием выдрать из блокнота лист и разорвать его в клочья. Мне до смерти надоело бояться. Хотелось спокойно заснуть, без мучений. А больше всего на свете я мечтала все забыть. Но не могла себе это позволить.
– Здесь никто не сидит? – Новенькая стояла напротив меня, поднос в ее руках подрагивал. – Ничего, если я здесь сяду?
Она выглядела даже моложе Приста – лет на четырнадцать, пожалуй.
Черные Ресницы язвительно засмеялись. Я уже отказывалась от приглашения сесть с ними в те немногие разы, когда ела в столовой. Видимо, они решили, что странности новенькой недостаточно им интересны, а это вполне убедительная причина, чтобы позволить девочке сидеть со мной.
Я махнула рукой на пустой стул напротив меня:
– Садись, конечно, пока стервятники не налетели.
Плечи девочки расслабились.
– Спасибо. Я Мэгги.
– Кеннеди.
Я вернулась к рисованию, надеясь, что новенькая поймет намек.
– Крутое имя.
– Вовсе нет. – Я даже не подняла головы.
Мэгги несколько минут молчала, гоняя по тарелке оранжевые макароны. Я чувствовала, что она рассматривает меня, но не отрывала глаз от листа. Зрительный контакт поощряет к разговору, а именно этого я и хотела избежать любой ценой.
– А ты почему здесь? Ох, извини… – Мэгги прикусила губу. – Это не мое дело. Мой папа говорит, что я вечно задаю слишком много вопросов.
Похоже, ее папа – бесчувственный подонок.
Как и мой.
– Я сбежала. – По крайней мере, именно это я сказала полиции и тете Диане. И прежде чем новенькая успела спросить почему, я сменила тему: – А как насчет тебя?
Она ткнула вилкой в макароны.
– Папа просто оставил меня здесь.
– Но чем ты настолько его разозлила?