Играя с судьбой

Лия пожала плечами, означила улыбку.

— Дагги владел множеством языков, научил и нас. Говорил, знания никогда не бывают лишними.

Глава 27

Почти нетронутая бутыль форэтминского стояла на столе. Соблазняла. Я успешно душил этот соблазн. И ждал. Её ждал. И мне нужна была трезвая голова — чтоб не наделать глупостей.

Игра будет в полночь, а потом — пора в Пространство. Как бы мне ни хотелось задержаться на Рэне, оставаться нельзя. И без того размяк. Размечтался. Влюбился! Нельзя мне долго болтаться на планетах. Расслабляюсь, теряю чутье и тонус. А Пространство не прощает разболтанности. Там не на кого надеяться, кроме себя.

Нет, надо как можно скорее обратно, в Простор. Не время и не место в землю врастать! Сколько раз в последние дни одергивал себя, сколько раз напоминал сам себе — ничего не сложится с ней, не срастется. Все — обман, суета и тлен. Обманываюсь сам, обманываю и ее, хотя не лгу при этом. Сам верю в то, что говорю, забываясь. Закрываю глаза, грежу, что живу в ином мире — в том, где нет проклятой Империи и где можно без страха любить…. А выветрится форэтминское — стыд огнем жжёт. Перед ней, перед собой, перед рыжим.

Рокше — та ещё заноза… Не соврал Азиз, не мальчишка — воистину золото. Наблюдательный, внимательный и умный: для пилота жизненно важные качества, но вне корабля мне это мешает. Рыжий уже знает обо мне слишком много, молниеносно делает выводы и смотрит, буравя глазищами; на подвижном живом лице разом отражается такая гамма эмоций — сочувствие, понимание, насмешка, презрение… а временами еще и забота, что меня от всего этого бросает в холод.

Глаза б мои его не видели. Хочется надеяться, он еще не раскусил, что я продолжаю врать. Теперь — себе. Словно никогда не воспринимал его в качестве расходного материала. Убеждаю себя, что никогда и не было этой подлой мыслишки — как найдем флот, «потерять» ненужного больше свидетеля.

Во время встречи с Азизом устранение лишнего свидетеля мне казалось разумным. Дабы не сболтнул лишнего. Чтобы не выпытали бесценную тайну. Попади эта информация не в те руки… И всем нам: и Торговцам, и Стратегам — крышка. А теперь — жжет и точит червем отвращение к самому себе. Надо было еще на Ирдале разорвать контракт и отпустить мальчишку!

Отпустить и мотаться одному в пространстве без напарника? Судьба два раза на одну и ту же просьбу не откликается.

Напиться что ли?

Рука потянулась к бутылке и опустилась: вспомнилось, как застав с бокалом утром посмотрел на меня рыжий.

Презрение — словно холодной воды плеснул за шиворот. И Фориэ смотрела как я напиваюсь с осуждением. А меня, дурака пьяного еще и несло… вспомнить стыдно. И если она придет…если только придет… я не знаю куда стану прятать глаза.

— Рокше!

Рыжий вышел на зов, оперся спиной на стену, сложил руки на груди, посмотрел — весь внимание. И по-прежнему в серой курсантской шкурке, будь оно все неладно. Можно подумать, шмоток у него нет, кроме этой формы из грубой ткани.

Вроде и принял подачку, подписал бумаги. Носит фамилию Эль-Эмрана, с торговцами ведет себя так, словно мальчик из хорошей семьи — весь этикет изучил. Когда успел только — держит себя со скромным достоинством.

Атом только удивленно брови вскидывал при разговоре. Наедине уже, старик признался: поначалу думал это блажь представить мальчишку наследником, но посмотрел и понял — разумно. Очень разумно. Одобрил… А еще заметил, что чувствуется в рыжем порода. И стержень. А на прощание попросил: «Завязывал бы ты с вином Арвид. Оно уже стольких сгубило. Думаешь Рокше приятно смотреть на то, как ты наливаешься? Подумай о сыне». О сыне!

Первые часы после того как подписали бумаги мне казалось — рыжий оттаял. От отношения, от доверительного разговора, а потом… стало лишь хуже. И теперь я догадывался — почему. Раскусил он меня. Просчитал, проанализировал. При нем ведь спрашивал Холеру-Азиза, станет ли кто мальчишку искать. Вслух не проговаривал: «если с ним что-то случится», но рыжий умен — понял. Хоть и не сразу. И эти слова встали между нами каменной стеной.

— Вино… вылей, — попросил я, плюхнувшись в кресло. — Сам не могу. А будет маячить — напьюсь же.

Он отлепился от стены, сделал пару шагов, взял бутыль, уколол меня быстрым взглядом и вышел; я услышал, как забулькало в стоке вылитое вино. Вот и все, конец соблазну. Я сглотнул в горле ком. А во рту-то помойка.