Верх был отделан намного менее роскошно, чем я того ожидал, скорее в деловом стиле. Про Авеля я только слышал – говорили, что он на себя тратить не любит. Когда он бежал из страны, псы Саакашвили не нашли за ним почти ничего, в то время как один из воров построил четырехэтажный особняк, где теперь находилась налоговая.
Самому Авелю было уже под семьдесят. Седые волосы и неожиданно ясные, проницательные, совсем не старческие глаза. Костюм на нем был дорогой, это сразу видно. Говорили, что его личный портной летает к нему из Лондона на частном самолете.
Вокруг – за Авелем, перед ним – стояла охрана.
– Кто ты?
Я поднял руку, охрана насторожилась.
– Нет, – сказал Авель.
Я снял часы и включил в них запись. У меня в часах встроенный диктофон – сейчас он во многих часах делается, – и я все пишу. Часто бывает нелишним.
– Неважно, кто я. Важно, что я принес. На этой записи – полицейский комиссар Стамбула говорит, кто устроил бойню в Проливах. Бойню, в которой погибло трое ваших внуков.
Авель слушал запись, не дрогнув лицом. Прослушал до конца и какое-то время молча сидел. Потом махнул рукой охране:
– Уйдите.
Охрана поколебалась, но ушла. Авель посмотрел на часы, потом на меня:
– Что тебе нужно?
– То же, что и вам. Человека, который виновен в гибели ваших внуков, зовут Вахид Захар. Я хочу убить его. В одиночку не получится.
Авель снова долго молчал. Так долго, что я подумал недоброе… ветерок с моря колыхал занавеску, и за ней на балконе мог кто-то быть.
– Почему ты пришел ко мне?
– Вы были ближе всего.
– А почему я должен тебе верить?
– Потому что это правда.
Авель снова думал какое-то время. Его преимущество было в том, что он не был чиновником… он должен был принимать решения, как самурай – за семь вдохов. Он принял его. Постучал по столу, явилась охрана.
– Принесите нам вина, – приказал Авель.