– До фигища, – ответил дремлющий у плиты Шурович.
Сычев направился к баку за добавкой. Трошников еще раз с отвращением взглянул на свой ужин и тут же отвернулся.
– Кстати, Звереныш, меня ведь ты меняешь?
– Ну, – ответил я.
– Смотри не опаздывай, а то я, когда меня долго не меняют на посту, становлюсь сердитый. Будет как в том анекдоте: «Стой, стрелять буду!» – «Стою!» – «Стреляю!»
– Если промахнешься, тогда ты точно до конца службы из санчасти не вылезешь.
Я хрустнул костяшками пальцев.
– Я и так оттуда не вылезаю, – усмехнулся Трошников.
– Да уж, косарь ты у нас известный!
Из коридора раздался вопль Провина:
– Первая смена, строиться!
– Что, уже на пост? – проворчал Трошников, бросив взгляд на наручные часы.
– Я сказал, строиться! – снова пронеслось по караулке.
– Вот разорался, хренов командир… – Антон поднялся из-за стола. – Одно радует: несмотря на лычки, жрать Провину придется такое же дерьмо, что и нам. А я б на месте Шуровича ему в тарелку еще и настоящего дерьма всыпал, чтобы он весь караул из сортира не вылезал.
Я не стал напоминать Антону, что не прошло и получаса, как тот пытался сочувствовать нашему гнусному помначкару.
В комнате бодрствующей смены Трошников нырнул в бронежилет, надел кепку, развернув ее козырьком назад, поверх нее напялил каску.
– Витек, помоги, пожалуйста, броник застегнуть, – попросил он Агеева.
Разводящий подтянул лямки на бронежилете. И вдруг настороженно уставился на лоб Трошникова:
– Офигеть, Антон! Что это у тебя?
– Чего там? – Трошников испуганно провел по лбу ладонью.