Посияли так друг в друга, потом она сделала шаг, хотя меж нами было полшага, и влипла в меня, пузо щекой продавила.
— Диль, очки сломаешь, — пробормотал я, растопырив руки.
Подумал и бережно погладил ее по голове. По косичке, вычурной такой. Гуля-апа дорвалась до девочки, теперь все, что в Самира не вмещается, на Дильку упадет. Бедная Дилька.
Дилька задрала лицо, посияла, вдруг нахмурилась и спросила требовательно:
— Ты у мамы был?
— О, — сказал я. — Еще как.
— Был?
— Был, был. И у мамы, и у папы, и у
Дилька пожала плечом, и я понял, что она, вообще-то, хочет про маму с папой не от классной, но посторонней тетки, а от родного братца послушать. Который подбросил ее классным, но посторонним, и не звонит даже, казёль.
Я стыдливо поморщился и торопливо рассказал, как все хорошо у мамы, какой прикольный папа, про деда тоже приврал что-то, ну и про себя чуть-чуть. Сочинил мегабитву с котом, увлекся яркими деталя ми вроде ведра с песком, таящего в себе бронебойную и носоломную мощь, спохватился и спросил:
— Диль, а ты-то как?
Дилька дернула плечом, не сводя с меня восторженного взгляда. Неинтересно ей было про себя. Ей хотелось про меня послушать. Любила она меня, что ли. Или считала, что вся движуха сейчас вокруг меня творится. А движуха-то и впрямь творилась вокруг меня — с обидным таким избытком. Вытерплю. Лишь бы на моих больше не падало.
— Диль, а
— Она же в Арске, — удивилась Дилька.
— Да не, она приехала и никак… А, ёлки, она ж ни адреса Гуля-апы, ни телефона… Сейчас ей позвоним.
Школьный звонок успел первым.
— Ладно, — сказал я. — Потом. Или, может, опоздаешь ненадолго?
Дилька испуганно помотала головой, аж косичкой по щекам себе надавала. Я взял ее за руку и быстро повел на первый этаж, к салажатам, приговаривая:
— Не боись, нарываться не бум. Пошли к тебе, пошли-пошли. Я после урока прибегу, мы с тобой вместе позвоним и… И все будет ок, да ведь?
Дилька кивнула, улыбнулась и юркнула в класс.