Туек и придворный бард Линкамов, Гарни Холлик, лично встретились с каждым человеком, претендовавшим на должность, и с другими рабочими, которые предпочитали не высовываться, работая на Хосканнеров. Рослый рыжеволосый мужчина, Гарни обладал верным глазом и безупречно владел клинком, хотя его веселый и общительный нрав зачастую усыплял бдительность врагов.
Побеседовав с более чем четырьмя десятками кандидатов, Туек остановил свой выбор на дерзком бригадире команды добытчиков – Вильяме Инглише. Даже после отъезда Хосканнеров Инглиш продолжал самостоятельно руководить тремя рабочими командами, продолжая добывать меланж – и получая премии – во время смены правительства. В пользу этого человека говорило и то, что бригадир происходил из благородного семейства, его дед был союзником Линкама до того, как экономические неурядицы не повлекли за собой крах Дома Инглишей. Левая сторона лица этого человека была груба и блестела, как воск, словно по ней прошлись пескоструйной машиной. Инглиш попал когда-то в песчаную бурю и не успел найти надежного убежища. Левая щека осталась незакрытой, и ветер с песком содрали с нее кожу и плоть. Квалификации врачей Картага хватило на то, чтобы спасти ему жизнь, но они не смогли восстановить его красоту. Инглиш не любил Хосканнеров.
Туека сильно заинтересовала татуировка Инглиша – на лбу будущего начальника над правой бровью красовался остроугольный шеврон.
– Что это за символ? Я видел такую татуировку в Картаге у многих бывалых добытчиков.
– Наверное, это что-то вроде отличительного тюремного знака заключенных дзенсунитов? – предположил Гарни. – Вы попали сюда на принудительные работы?
На лице Инглиша появилось гордое и независимое выражение. Он дотронулся пальцем до татуировки.
– Большинство из нас прибыли сюда как заключенные, но этот знак – свидетельство того, что теперь я свободен. Я был осужден за преступление и приговорен к двадцати годам каторжных работ в пещерах Эридана V. Но потом Великий Император и Хосканнеры пообещали амнистию тому, кто отработает на специи одну четвертую определенного ему срока. Так мне удалось скостить пятнадцать лет.
Гарни фыркнул.
– Должно быть, Хосканнерам требовалось много людей для работы. – Жадный до человеческих историй, которые он любил делать сюжетами своих песен, Гарни спросил: – Что за преступление вы совершили? Не было ли оно как-то связано со злосчастным падением Дома Инглишей?
Инглиш заметно помрачнел.
– Мой приговор был кассирован, а дело уничтожено. Я не совершал никаких преступлений. – С этими словами он криво улыбнулся. – Найдется ли вообще на свете человек, который не был бы хоть в чем-то виновен?
Постоянно обеспокоенному вопросами безопасности Эсмару Туеку не очень нравилось то, что большинство добытчиков были осужденными. Как можно доверять таким людям? Правда, он знал, что у многих лучших бойцов, с которыми ему пришлось служить, было темное прошлое и нечистая совесть.
Примирительным тоном он спросил:
– Как долго вы живете на Дюнном Мире? Я бы не хотел брать на работу прораба, который собирается уехать через несколько месяцев.
– Как я уже сказал, теперь я свободный человек. Я пробыл здесь двенадцать лет, то есть семь лет после отбытия пятилетнего срока.
Гарни воскликнул:
– Но почему тогда вы не уехали отсюда, дружище? Я не могу представить себе человека, который бы добровольно согласился жить в этой дыре.
– Мой выбор не был добровольным. Когда время контракта истекает, мы не имеем права уехать, если не можем оплатить перелет. У очень немногих, если не считать самых влиятельных и хитрых, есть такие деньги. Поэтому даже освобожденные остаются здесь и вкалывают, как рабы. Я копил деньги много лет, и теперь у меня есть приблизительно половина требуемой суммы. – Он недовольно поморщился. – Сожалею теперь, что тогда не рассмотрел этот дьявольский пункт в договоре, когда подписывал его.
– Все это выглядит как этакое милое невинное мошенничество, – проворчал Туек.
Инглиш равнодушно пожал плечами.