На какое-то время купе погрузилось в тишину. Матвей отполз поваляться с книжкой, а Сашок с удивительной для его комплекции грацией взлетел на верхнюю полку. Лишь Анечка осталась сидеть внизу и грустно думать о чем- то своем.
— Мальчики, а я вам совсем не интересна? — девушки хватило всего минут на сорок молчания.
Два быстрых взгляда. Воронцову так точно не очень, а СашкУ, похоже, так и вовсе уже все равно кого мочить, кого е… Кхм, любить.
— Час! — коротко обрубил Матвей, поднимаясь с полки в сторону коридора.
Не успела дверь закрыться, как из купе раздалось азартное шуршание.
«И правда, иногда лучше полчаса помолчать, чем весь вечер уламывать!», — в очередной раз подивился народной мудрости парень, направляя стопы свои в сторону вагона-ресторана.
Ему срочно необходим был кофе. Следующие шестьдесят минут придется бодрствовать!
Аня выпорхнула из купе спустя полтора часа. Свежая и счастливая настолько, что даже забыла попрощаться с Матвеем, уделив все внимание СашкУ. Второй попутчик исчез посреди ночи. Причем сделал это настолько бесшумно, что даже не потревожил Воронцова, который в свете последних событий спал ну очень чутко! Ну а к его станции поезд подошел в 5.45 утра, оставив сонного парня с баулом в руках «дозевывать» на перроне в одиночку.
— Ну здравствуй, Заебкалье! — только и пробормотал он.
Забайкалье обиделось на подобную фамильярность, и ответило хаму сильным ударом в спину, сбивая с ног, и надежно фиксируя руки.
— Лежать! Не двигаться. Мордой в пол, сука!!
В общем, взяли красиво и жестко, сунув под нос такую бумагу, что «держала» покруче любых кандалов. Как выразился Булгаков: «Окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая!! Броня!!!».
Похоже, служба Матвея Александровича начиналась с экскурсии в местные «застенки».
При-коль-но…
Глава 3
— Хреновый день у тебя выдался, мистер Хряк, — задорно ухмыльнулся Матвей своему воображаемому собеседнику.
А чем еще прикажете заниматься на четвертый день протирания штанов в небольшой тусклой и душной одиночке, где из всех достопримечательностей и развлечений лишь шконка. Если первый день Воронцов еще пытался ломать голову над своим положением, то уже на третий он начал развлекать себя и гипотетических тюремщиков различными непотребствами, выраженными в устной форме (А почему бы и нет?). А потом появился Он — Хряк.
История самого молодого мага была скучна — приняли его на перроне и спустя часика четыре путешествия на полу армейского грузовика, изредка охаживаемый в пределах разумного солдатскими берцами, он уже обживал сии покои. Вполне вероятно, что некий мастер пера и виртуоз слова смог бы описать их во всем великолепии скрытой красоты сего помещения. Молодой же парень только и отметил полку-шконку, умывальник, да дырку в полу в качестве параши. Вариации надписи «Здесь был я» на любой вкус и цвет прилагались: матерные, слезливые, и даже чуждый нашим осинкам и березкам АСАВ[8]. Однако и интеллигенции здесь место нашлось. Мелким почерком на одной из стен камеры каллиграфическим почерком были выведены бессмертные слова Вийона[9]:
Силой духа Вийона Воронцов, конечно, восхищался, но становиться его последователем не собирался от слова совсем. Очень уж ему не хотелось на заре жизни свести знакомство с «Конопляной Тетушкой», как в свое время прозвали пираты веревку с петлей на конце.
Вместе с громко хлопнувшей дверцей в узилище пришел мрак, изредка слабо разгоняемый редкими лучиками солнышка, робко прокрадывающимися сквозь мизерное окошко. Зарешеченное, естественно. Хотя сквозь него вряд ли протиснулся бы и котенок. Хотя, судя по иным шедеврам «наскальной живописи» сделано это могло быть и с целью спасения котиков от участи еды. Пытки голодом здесь, похоже, практиковали.