Звёздный дождь на закате мироздания

22
18
20
22
24
26
28
30

— Сяо Ю, откуда у нас на кухне столько вещей? — озадачено поинтересовалась тётя. — Это ты всё это накупил?

Я кивнула и ответила:

— Мы с Юн-юн вчера прошлись по магазинам. Не уверен, что на меня нашло, и зачем я всё это купил, — к счастью, они не видели подвал. Иначе никто бы мне не поверил, даже если б я заявила, что окончательно свихнулась.

— Ничего страшного. Подумаешь, купили чуток больше, чем надо, — принялась успокаивать меня тётя. — Ничто из купленного тобой не является скоропортящимся, так что мы можем просто не спеша их расходовать.

— Тётя, вы с дядей и сегодня куда-то собираетесь уйти?

Если так, я просто грохнусь в обморок здесь и сейчас и тем самым заставлю вас остаться дома, чтобы ухаживать за мной.

— Нет, конечно, — немного извиняющимся тоном заверила меня тётя. — Просто вчера один наш близкий друг, которого мы давно уже не видели, уезжал в долгое путешествие. Мы просто обязаны были его проводить. Если бы не это, мы с твоим дядей ни за что бы от тебя не отошли. На мне всё ещё лежит обязанность за твоё сбалансированное питание! — тут её глаза немного покраснели от слёз. — Ты взгляни на себя, сплошные кожа да кости.

На это заявление дядя недовольно возразил:

— Ну хватит уже, разве ж тут есть над чем слёзы проливать? Сяо Ю уже проснулся, да и док нас заверил, что никаких серьёзных осложнений возникнуть не должно. Просто дай ему ещё немного времени, и он вновь станет нашим старым добрым Сяо Ю, которого мы все знаем и любим.

— Ты прав, — тётушка тут же спрятала своё жалостливое лицо и, схватив меня за руки, заявила. — Ну же, пошли кушать! Даже Юн-юн отказалась есть, пока ты не проснёшься!

Я улыбнулась и с готовностью подчинилась. Когда же мы добрались до обеденного стола, я обнаружила, что он весь уставлен тарелками с различными блюдами. Вот только вся эта еда готовилась на пару настолько долго, что фактически таяла во рту. Скорее всего, это было специально сделано для того, что мне легче было её усваивать.

Я ела молча. Мне, конечно, хотелось побольше съесть всего этого, чтобы быстрее набраться сил и энергии, однако это тело попросту ещё слишком слабо. Оно способно принять в себя гораздо меньше еды, чем смог бы съесть нормальный здоровый подросток. Возможно, мне и удалось бы заставить себя проглотить чуть больше, но это в свою очередь могло бы вызвать рвотный рефлекс. В итоге мне ничего не оставалось, кроме как положить свои палочки на тарелку в ожидании того, когда все остальные также закончат со своим обедом.

— Есть кое-что важное, что я должен сообщить всем вам.

Все присутствующие подняли на меня свои взгляды.

— Сегодня никто не должен куда-либо выходить из дома. Так же этой ночью все мы будем спать в отдельных комнатах, — я бросила многозначительный взгляд в сторону дяди с тётей. — Даже дядя и тётя должны будут поспать раздельно. Ко всему прочему всем надлежит тщательно запереть двери своих комнат перед сном. Не забудьте на всякий случай подпереть дверь чем-нибудь тяжёлым.

На эти мои настораживающие слова Лин-бо, медсестра и Шуюн отреагировали довольно спокойно. В конце-то концов, они уже стали свидетелями того, как я всю ночь скупала один магазин за другим, словно обезумевшая, так что подобными словами их уже было не удивить. А вот дядя с тётей выглядели абсолютно ошарашенными.

— И зачем? — спросил дядя, откладывая в сторону свои палочки, после чего посмотрел на меня немного даже строгим взглядом. Но это меня не напугало, ведь он не был главой этого семейства. Самым авторитетным лицом в этой семье по-любому мог быть только Цзянг Шутиан!

Отвечая на вопрос дяди, мне оставалось лишь вновь свалить всё на сон, что я якобы увидела во время своей комы. Вот только это, похоже, только ещё больше раззадорило дядю с тётей. В итоге они уже даже не знали смеяться им или же плакать.

— Всё в порядке, — Шуюн, как и ожидалось, тут же приняла мою сторону. — Даге разрешил. А раз 21-ое уже завтра, сегодня все должны будут следовать указаниям Эрге!

Как я и думала, Цзянг Шутиан был самой авторитетной персоной в семье. Всего лишь одна фраза «Даге разрешил» делала мои слова не просто бреднями больного мальчишки, а писаным законом.