— Очень неприятно, — Теассевенн перестала улыбаться. — Я записала её рассказ, комиссар. Вот, — она протянула «ластик» — кассету. — Не думаю, что вы добились бы от неё большего.
— У тебя талант — выставлять полицию идиотами. Ладно, давай. Хочешь узнать больше о своей… служанке? У неё бога-а-атый опыт. Вот такое досье, — комиссар показал пальцами, насколько толстое. — Однажды утром тебя найдут со шпилькой в ухе. Или, знаешь, с маленькой царапинкой — вот здесь, под подбородком.
— Надо полагать, доказательств у вас нет?
Комиссар встал.
— Были бы — давно бы уже вздёрнули эту «кошечку». Я серьёзно, Теассевенн. Мне не хотелось бы, чтобы и тебя нашли мёртвой. Ты не знаешь, кого защищаешь.
— Я живучая, комиссар, — Теассевенн поднялась, ещё раз ослепила собеседника блеском клыков. — Вы же знаете. За предупреждение — спасибо.
— Ну хорошо, — комиссар потёр лоб. — Тогда у меня всё.
— Как это — всё? Вы так рвались поговорить со мной.
— Обстоятельства изменились. Ты по-прежнему — важный свидетель. Ни шагу за пределы поместья — без охраны.
— Конечно, комиссар. Буду рада видеть вас в ночь на полнолуние.
Теассевенн вызвала Мегин — та явилась бегом, в ещё мокром фартуке.
— Сядь, — указала Теассевенн. — Комиссар очень хочет увидеть тебя на виселице. За что?
— Мне приходилось делать людям больно, Тесс.
Теассевенн взяла из кармана заколку для волос.
— Сколько людей ты убила этим?
— Одиннадцать, — выражение лица Мегин не изменилось. — Ещё четырёх — тем, что было под рукой.
Теассевенн прижала ладони к лицу, медленно опустилась на стул. Мегин немедленно уселась прямо на пол, у ног хозяйки.
— Рассказывай, — лицо Теассевенн окаменело.
— Когда меня нанимают, Тесс, я всегда говорю, что именно люди покупают. Мои прикосновения. Сны, в которых я присутствую. Удовольствие оттого, что я рядом. Ничего более. Ко мне никто не смеет прикасаться — пока я сама не разрешу. Некоторые не понимают этого. Думают, что покупают меня всю — и могут делать, что хотят.
— Великое Море, — Теассевенн была потрясена. — Каждого, кто попытался прикоснуться к тебе…