Ох, грязь и гниль…
Роза прильнула губами к разрезу на горле старика, всосала кровь. Плохо. Малопитательно. Попробуем мышечную ткань. Роза отхватила ножом от края раны полоску мяса с кожей, пожевала. Тоже плохо. Зубы и желудок носителя — не для сырого мяса. Глаза. Попробуем их. Роза вдавила пальцы в глазницу, вырвала глазное яблоко, отправила в рот. Питательно и полужидко — вот это как раз то, что надо. Она немедленно вырвала и сожрала второй глаз. Слишком мало. Нужно еще. Мозг.
Роза опять схватила нож. Несколькими точными движениями срезала со старика скальп. Туго, с нажимом вогнала клинок в шов между черепными костями. Расшатала, выломала кость, обнажила мозг, содрала кровоточащую пленку.
И жадно въелась в теплую студенистую мякоть, богатую натрием и калием.
Джейхани с удовлетворением наблюдал, как красный крестик, обозначающий бомбер, совместился с квадратиком на пунктире траектории.
— Бомбер борт 18 в точке сброса, — доложил даймон. — Производится отстрел импактора. Отстрел произведен успешно. Импактор на баллистической, до соударения 220 секунд, 210, 200…
Неуклонно удаляясь от спутника-бомбера, вольфрамовый столб бомбы по пологой кривой начинал падение на Зеленый Мост.
Наконец кто-то из бойцов вспомнил, что у него есть фонарь. Пыльный бело-голубой луч запрыгал по стенам. Вывернуться из-под луча, выстрелить в бойца с фонарем. Четвертый. Есть. Упавший фонарь уставился неподвижным лучом в потолок. Быстро уйти в сторону. Все, не спрячешься, теперь и два оставшихся стрелка вспомнили про свои фонари.
Два слепящих бело-голубых луча пошарили и скрестились на Арлекине. Огонь по пятому. Резкий дергающий удар в бок, гром выстрела, обжигающая вспышка боли… Огонь по шестому. Есть. Отработано по всем. Строка отчета даймона: «Сквозное ранение мягких тканей, внутренние органы не повреждены, срочно требуется перевязка»… С перевязкой повременим, сейчас главное — выбраться…
Роза вылизывала из черепа старика последние комочки мозга и чувствовала, что организм насыщается, а радиосигнал из космоса слабеет. Судя по всему, ситуация уже не чрезвычайная. Она справилась. Значит, пора возвращаться в штатный режим работы с носителем.
Носитель, однако, травмирован и ослаблен. В первые минуты он будет слишком страдать от боли, чтобы суметь позаботиться о себе. Прежде чем возвращать носителю сознание и власть над телом, нужно его обезопасить.
Роза поднялась на ноги и огляделась кругом.
Стрельба уже прекратилась. Отраженные от потолка лучи трех фонарей кое-как освещали зал. Однако Роза не сочла положение безопасным. Один из вооруженных людей все еще жив и боеспособен. Его нужно обезвредить.
Кровоточащей рукой носителя Роза покрепче сжала жертвенный нож.
Во время драки Арлекину было не до Саида. Только сейчас, зажимая пальцами рану в боку, он взглядом отыскал мальчика.
В суматохе пацан как-то освободился и вроде даже убил Мирослава. Вот молодец! Арлекин не ожидал от него такой боевитости. Труп первосвященника валялся в закутке между алтарем и стеной, а Саид стоял с жертвенным ножом в руке и настороженно оглядывался — конечно же, в шоке… Стрелять в него и уходить. Или не стрелять, а просто уходить… Каждое мгновение было на счету, и все-таки Арлекином опять овладела дикая, невозможная, непозволительная слабость…
Саид поднял голову, и его лицо попало в луч фонаря.
Это лицо, перемазанное чем-то темным и блестящим, в резких глубоких тенях освещенное холодным светом фонаря, было самым страшным, что видел в своей жизни Арлекин.
Это было не лицо человека. Нет, анатомически это было лицо Саида — но никто сейчас не узнал бы в нем бойкого двенадцатилетнего пацана из махаллы Науруз. Будто какая-то судорога свела мимические мышцы в невозможную, неестественную гримасу, в маску из плоти, маску внеземного чудовища…
Глазами бывшего Саида Мирзаева на Арлекина смотрела сама мелантема.