– Понимаешь ли, – объяснил Кошелек, – нам на Земле нечего делать. Иначе мы бы здесь не оказались. Вряд ли ты согласишься кормить еще пару дармоедов. Нам и здесь неплохо. Рано или поздно мы чего-нибудь да добьемся.
Они отвезли Джонса и Уингейта в Адонис. Опасности в этом не было, ведь Джонс официально стал их хозяином, и у местных властей были связаны руки. Крок вернулся в поселение, доверху нагруженный товарами, которые Джонс назвал выкупом. По правде говоря, возможность раздобыть столь необходимые припасы и не рисковать при этом попасть в лапы агентов компании стала решающим аргументом, убедившим губернатора отпустить людей. Планы Уингейта начать борьбу против работорговли мало его интересовали.
Прощание с Кошельком и Джимми оказалось для Уингейта непредсказуемо тяжелым и грустным.
В первые две недели на Земле Джонс с Уингейтом были слишком заняты и почти не виделись. За время обратного путешествия Уингейт доработал рукопись и теперь наводил знакомства с издателями. Все, за исключением одного, ответили ему формальным отказом.
– Простите, дружище, – сказал единственный заинтересованный издатель. – Я бы с радостью опубликовал вашу книгу, несмотря на ее спорное содержание, если бы она имела хоть какие-то шансы на успех. Честно говоря, с литературной точки зрения она никуда не годится. С тем же успехом можно прочитать краткое резюме.
– Я вас понимаю, – угрюмо ответил Уингейт. – Крупное издательство не может позволить себе издать книгу, обличающую сильных мира сего.
Вынув изо рта сигару, издатель свысока взглянул на молодого человека.
– Я должен бы был обидеться, но не стану, – спокойно сказал он. – Это широко распространенное заблуждение. Сильные мира сего, как вы их называете, не подавляют инакомыслие в нашей стране. Мы издаем то, на что будет спрос. Благодаря этому мы до сих пор в деле. Если вы согласитесь меня выслушать, я предложу, как привлечь к вашей книге внимание публики. Вам понадобится соавтор, владеющий литераторским ремеслом и способный сделать вашу книгу смелее.
Джонс навестил Уингейта ровно в тот день, когда исправленная рукопись вернулась от литературного обработчика.
– Сэм, эти жалкие кретины испортили мою книгу! – возмущался Уингейт. – Ты только послушай: «Вновь раздался свист кнута надсмотрщика. Тщедушное тело моего товарища изогнулось от удара. Испустив последний вздох, он медленно погрузился под воду, утягиваемый на дно кандалами». Сэм, ты когда-нибудь читал подобный вздор? И взгляни на название. «Я был рабом на Венере». Это что, дамский журнал?
Джонс молча кивнул.
– Послушай еще вот это, – не унимался Уингейт. – «Согнанные в загон, словно скот, обнаженные потные рабыни отстранились от…» Тьфу, даже вслух произносить не хочется!
– Так ведь они ничего и не носили, кроме набедренных повязок да портупеи.
– Да, но суть в другом! Такая одежда в климатических условиях Венеры – жизненная необходимость. К чему тут паясничать? Этот бездарь превратил мою книгу в какую-то эротическую писанину, да еще и оправдываться смеет! Он утверждает, что вычурный язык – основа социальной полемики.
Как знать, может, он в чем-то и прав. В «Путешествиях Гулливера» хватает пикантных эпизодов, а сцены бичевания в «Хижине дяди Тома» совсем не подходят для детей. Про «Гроздья гнева» я вообще молчу.
– Будь я проклят, если прибегну к дешевой «желтухе»! Я борюсь за справедливость, и любой должен это понимать.
– Правда? – Джонс вынул изо рта трубку. – А я все думал, когда до тебя дойдет. И где результат твоей борьбы? Мы это уже проходили – на Старом Юге, затем в Калифорнии, Мексике, Австралии и Южной Африке. Ничего не меняется. В условиях развивающейся экономики свободного предпринимательства при отсутствии адекватной ее требованиям денежной системы использование капитала метрополии для развития колоний неминуемо приводит к снижению доходов населения до минимального прожиточного минимума и необходимости рабского труда в колониях. Богатые богатеют, бедные беднеют, и даже добрая воля так называемых правящих классов не изменит ситуацию, потому что решение вопроса требует научного анализа и математического склада ума. Вот ты смог бы донести эти проблемы до общественности?
– Я мог бы попытаться.
– Помнишь, сколько времени я объяснял их тебе, прежде чем ты сам увидел результат? А ты ведь не дурак. Нет, Хамф, эти вещи сложно объяснить обывателям. Они слишком абстрактны, чтобы их заинтересовать. Ты ведь на днях выступал в женском клубе?
– Верно.