– Это ничего.
– Только приблизительно – это будет одна целая девятьсот семьдесят восемь тысячных или около того.
Родс повернулся к капитану:
– По-моему, дальнейшие вопросы излишни.
Пребывающий в задумчивости Дойл кивнул:
– Да, у паренька, похоже, большие интуитивные способности к математике. Но давайте посмотрим, что он еще может.
– Боюсь, мы должны отправить его на Землю, чтобы там тщательно исследовали это дело.
Либби ухватил смысл последней фразы.
– Пожалуйста, сэр, не надо отсылать меня домой. Мама будет ужасно расстроена.
– Ничего такого с тобой не случится, – поспешил его успокоить Дойл. – Когда закончишь службу, тогда и проверим тебя в психометрической лаборатории. А пока я с тобой не расстался бы и за трехмесячное жалованье. Да я раньше брошу курить! Но давай-ка мы еще тебя погоняем.
Целый час капитан и штурман слушали, как Либби, во-первых, выводит теорему Пифагора, во-вторых, выводит законы движения Ньютона и законы баллистики Кеплера из данных, которыми пользовались первооткрыватели, в-третьих, безошибочно оценивает на глаз размеры: протяженность, площадь и объем. И когда Либби, схватив суть теории относительности и непрямолинейности пространственно-временного континуума, начал изливать знания быстрее, чем мог говорить, – капитан Дойл притормозил его, подняв руку:
– Достаточно, сынок, не то у тебя будет жар. Сейчас иди спать, а утром явишься ко мне. Я снимаю тебя с полевых работ.
– Есть, сэр.
– Между прочим, как твое полное имя?
– Эндрю Джексон Либби, сэр.
– Теперь понятно, почему твои предки никак не могли подписать Ковенант. Ну, спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр.
После ухода Либби два старших офицера принялись обсуждать свое открытие.
– И что вы обо всем этом думаете, шкипер?
– Ну, он, ясное дело, гений, из тех, что появляются раз в сто лет. Я дам ему свои книги и посмотрю, что из этого получится. Не удивлюсь, если он окажется вдобавок и скорочтеем.