Властитель мира

Каждый желает своему ребенку самого лучшего. Нет ничего естественней. Но когда осуществление этих надежд подразумевает, что вы на долгое время потеряете его из вида, а потом будете мучиться страхом, что однажды вам сообщат о его гибели, появляется дилемма, разрешить которую практически невозможно. В конце концов Боэмунду пришлось поклясться своей сестре Эмме, матери Танкреда, что он будет неотступно приглядывать за племянником, что бы ни случилось.

Внезапно заполнявший собор непрерывный гул усилился, прервав размышления Танкреда. На несколько ступеней центрального алтаря взошел облаченный в изумрудную рясу служителей ордена Святого Северина священник и, воздев руки, призвал к молчанию. Поток переполнявших пространство голосов понемногу иссяк, и в относительной тишине святой отец объявил:

– Milites Christi! Духовный вождь и Pгаеtor peregrini крестового похода: Петр Ащенский, называемый Пустынником.

Через один из трансептов в неф вошел человек, и на толпу пала тишина. Все не сводили глаз с вновь прибывшего, глядя на него с почтением, смешанным с изумлением.

Это был высокий и исхудалый, аскетического вида, с твердым взглядом, выстриженными тонзурой волосами и безбородым лицом, в длинном черном облачении с колораткой[32], строгом и ладно подогнанном. Все в нем выражало суровость и непреклонность, но в глазах словно мерцал внутренний огонь, некое бурление, остающееся под строгим контролем. Он был таким, каким Танкред и представлял его себе по проповедям и наставлениям, и выглядел так же, как в тех редких случаях, когда он появлялся на информационных каналах. Самые ярые поклонники считали его святым. Никак не меньше.

Быстрым шагом пройдя через собор, Петр Пустынник поднялся под балдахин и остановился перед алтарем. И совершенно спокойно оглядел собравшихся. Слегка откинув голову назад и устремив глаза в бесконечность, он на несколько мгновений замер в позе человека, пребывающего в полном согласии с самим собой, словно хотел напитать окружающее пространство своим присутствием, прежде чем начать проповедь.

В соборе воцарилась полная тишина.

Он воздел руки и обвел толпу горящими глазами. Его отчетливый голос заполнил все вокруг, и все почувствовали, как их электризует звучащий в нем огонь:

– О сыны Божии!

Слова прозвучали как молитвенный призыв, и их эхо долгие секунды звенело в огромном пространстве собора.

– О сыны Божии! Поклявшись Господу поддерживать мир в ваших странах и верно служить Церкви в защите ее прав, вы сможете получить награду, обратив ваше мужество на выполнение иной задачи. Это дело касается Бога и каждого из вас. Ваш долг немедля прийти на помощь братьям, еще остающимся на Акии Центавра. А если не осталось живых, которых вы могли бы спасти, вы должны отомстить за их незаслуженную гибель!

Последние слова Петр Пустынник почти выкрикнул, и Танкред увидел, как все внимание присутствующих сосредоточилось на проповеднике. Даже аристократы из первых рядов, обычно склонные оставлять экзальтацию на долю плебса, приоткрыли рты и подались вперед.

– Как большинство из вас уже знает, несколько лет назад отправившаяся на эту планету миссионерская экспедиция сделала там необыкновенное открытие: они нашли истинную гробницу Христа, возведенную в самом сердце варварского безбожного города! Мы все были потрясены этим необычайным знаком судьбы: Всемогущий указал нам, что мы следуем верным путем и должны быть тверды в нашем выборе. В своей великой мудрости руководители миссии от имени единственного истинно христианского народа Вселенной – человечества, объявили о правах на это место. Ответ туземцев был ужасен. Они зверски убили миссионеров. Тысяча мужчин, женщин и детей пала под их ударами.

Отныне эти варвары, эти языческие создания, порожденные самим дьяволом, безнаказанно оскверняют своим присутствием и мерзкими ритуалами благословенную планету, избранную Создателем, дабы принять людей в свое лоно. Но величайшая задача, которую мы должны осуществить во имя Его, есть не что иное, как освобождение гроба Его Сына, святилища, хранящего останки Его телесной оболочки. Однако, стремясь устрашить нас, лукавый направил свои легионы, и эти монстры постоянно порочат своим присутствием вновь обретенный Гроб Господень.

Посему я вас призываю и умоляю – и это не я вас призываю, но сам Господь, – вас, провозвестников Христовых, к какому бы слою общества вы ни принадлежали, рыцарей или пехотинцев, богатых или бедных, отправиться на Акию Центавра отомстить за смерть наших христианских мучеников и оттеснить убивший их зловредный народ подальше от Божественного святилища. Я говорю это всем присутствующим здесь и возвещаю отсутствующим: этого требует Христос!

Теперь Петр впал в настоящий транс. От обилия картинных жестов с него лил пот, речь стала прерывистой, будто требовала от него огромных усилий. Загипнотизированное его мистической аурой, собрание завороженно внимало его горячим призывам. Танкред бросил взгляд на братьев Турнэ и увидел, что они тоже впились глазами в проповедника. Спросил себя, почему же он сам не впадает в экстаз от того, что слышит, почему его не отпускает легкое беспокойство, мешая полностью включиться в это коллективное причащение.

– Всем, кто отправится в путь и умрет в дороге или же лишится жизни в сражении с язычниками, будет даровано отпущение грехов. Властью, полученной от самого Господа, я даю его всем участвующим в этом походе. Какой позор, если народ столь презренный, столь низменный, раб демонов, возьмет верх над нацией, которая следует стезе Господней и почитает себя христианской! Идите же в бой против неверных – бой, достойный участия в нем и неизбежно ведущий к победе. Будьте отныне рыцарями Христа! Бейтесь за правое дело против варваров и получите вашу вечную награду! Что же до неимущих, обездоленных и бесшипников, тех, кто изнурял себя в ущерб телу и душе, они будут трудиться во имя двойной чести и награды. На Земле они были печальны и бедны, там они будут веселы и богаты. Все вы были здесь слугами Всевышнего; там вы станете Его друзьями!

Речь была встречена долгими и бурными приветственными возгласами. Собравшиеся ликовали и кричали «виват». Некоторые плакали от радости. Одни падали на колени и судорожно сжимали ладони в страстной молитве, другие, воздевая руки, заклинали Вседержителя даровать успех походу.

Все еще задыхаясь, Петр Пустынник обвел толпу медленным взором, его пламенеющие зрачки выхватывали то одно лицо, то другое. Танкред обратил внимание, что кое-кто, в стремлении как можно дольше оставаться в луче его глаз, почти неуловимо перемещается, следуя за взглядом проповедника, отчего в толпе как будто образовывались волны. От этого возникало поразительное ощущение, как если бы Петру удавалось чисто физически внушать свою волю, увлекая людей одной только силой своего взгляда.

Однако Танкред никак не мог избавиться от тягостного чувства внутреннего дискомфорта, упорно мучившего его с самого начала, причем до такой степени, что ему становилось неловко перед окружающими, которые всеми доступными способами проявляли свой энтузиазм. Напрасно кто-то, желая поделиться радостью, дружески хлопал его по плечу: Танкред держался отстраненно. Бросив взгляд в сторону Энгельберта, он увидел, что тот хоть и выглядит более-менее спокойным, но растроган проповедью до слез, а Льето, захваченный всеобщей эйфорией, выражал свой восторг, крича и свистя вместе со всеми остальными.