— Как жаль, что наши предки не знали таких умных слов. А то были бы у нас другие поверья.
— Давай ты их сразу зрительно удлинишь, и мы больше не будем мучиться, а? — не унималась Гизела.
— Ну уж нет!
Берта хотела растоптать на ненавистные ее локоны, но Эвике шикнула на нее и принялась собирать их подол. Оставлять волосы на полу — последнее дело, иначе птицы унесут их свить гнездо, обеспечив фроляйн Штайнберг головную боль на несколько лет вперед. Или же о них можно запнуться ночью. Или проглотишь волос невзначай, а он обовьется вокруг сердца и убьет. Как бы то ни было, к народным приметам в этом доме относились очень серьезно.
Собрав все до последнего волоска, женщина вытряхнула их в пламя камина, и обе вампирши — одна печально, другая с нарастающей радостью — смотрели, как они скручиваются и чернеют. Потянуло гарью. Берта вдруг вспомнила, как они с подругой неслись над крышами и вдыхали дым, валивший из труб. Неужели это было вчера? А кажется, что так давно. Но деловитая Эвике поспешила открыть окно, впуская свежий морозный воздух, и удушливый запах рассеялся.
Тогда Берта прошествовала в центр гостиной и возвестила:
— Никогда прежде не чувствовала себя так… так свободно! — победно улыбаясь, она ощупала новую шевелюру. — А теперь… можно ведь и мужское платье попробовать! Рубашка и брюки — что может бы проще?
— …и кальсоны в красную полосочку, — закивала Эвике. — Хочешь, покажу?
— Ты что! Даже не вздумай, — из коридора донесся полузадушенный возглас Уолтера, который, вообще-то, должен был находиться на кухне и готовить дамам вечерний чай и вечернюю кровь.
— Брюки! — взвыла Гизела. — Что, думаешь избавиться от походов к швее, да? От бантиков, ленточек и кружев! А ну, Эвике, тащи-ка сюда журналы, о которых я тебе говорила! — она решила, что пора дать бой тяжелой артиллерией.
Подмигнув сестрице, Эвике прошагала мимо Берты, вздрогнувшей от нехорошего предчувствия, и сгребла с подоконника стопку каталогов.
— Рююююшечки, — протянула Гизела, перелистывая страницы. — А вот, например, посмотри, какая сорочка! Ну разве не прелесть? И мужская, вполне себе… Хм, по крайней мере, тут так написано. По последней моде! О, это будет даже интересно: в два раза больше портних, в два раза больше походов за тканями… Берта? Ты что так побледнела-то, милая?
— И все равно нет ничего несуразнее современной женской моды. Все эти корсеты дурацкие, трены, турнюры, из-за которых со стула сползаешь…
— Не то, что комфортные воротнички под горло, галстуки, запонки, а еще и мужские корсеты — такая красота! Талия на месте будет! Уолтер, — да-да, я знаю, что ты там за дверью, — расскажи-ка нашей подруге про то, какая мужская одежда удобная и функциональная. Фраки особенно!
— Вовсе я не подслушиваю, — обиделся Уолтер из-за двери. — Я мимо проходил. А фраки ужасно неудобны, вечно фалды за что-нибудь цепляются.
— Ну что, Берта, решила? Тогда завтра же пойдем к лучшему портному Лондона, пусть сошьет тебе новый гардероб! Думаю, вся ночь уйдет только на снятие мерок…
— Спасибо, обойдусь!
Как утопающий за обломок мачты, Берта уцепилась за ворот своего черного, совсем простого и свободного платья. А Гизела поняла, что одержала маленькую, но очень весомую победу.
— Ну вот и замечательно! А волосы… Ну что волосы, отрастут еще, — примирительно улыбаясь, проговорила она.
— Я тут подумала… мне показалось… — замялась ее подруга, пряча глаза, — что тебе проще будет любить меня, если бы я… выглядела несколько иначе. Или была кем-то другим.