Творец счастья

Мой друг чертыхается и срывается за ней. Через несколько минут, смотрю, он тащит девчонку в охапке. Она брыкается и орет: «Пусти!»

– Да не ори ты так, голова трещит! Домой тебя отвезем, дуреха, – задыхаясь, говорит мой друг, пропихивая это нечто девушкообразное вопящее и брыкающееся на заднее сиденье.

Залазит сам и захлопывает дверь.

Едем молча несколько минут. Герасим косится на нас в зеркало заднего вида. Кирилл пытается восстановить дыхание. Девчонка зажата между нами в позе суриката, высматривающего опасность. Руки ее, прижимающие к груди сумочку, заметно дрожат. Платье надорвано – да, видимо, Кирюха был ночью не джентльменом. Присматриваюсь к девчонке: синяков нет, ссадин вроде не видно, крови тоже нет нигде. Вообще-то я не верю, что мой друг мог избить девушку. Хотя, после вчерашнего… Кто знает, какой зверь в нем мог проснуться. Тут же себя одергиваю: «Кир, хоть и мудак редкостный, но не садист, это точно».

Девушка сидит, не двигается, смотрит прямо перед собой. Кажется, не дышит даже. Кирилл протягивает мне руку и просит воды. Видимо, братишка, все еще страдает бодуном. Подаю ему пластиковую бутылку. Он жадно припадает к ней и делает несколько глотков, потом опирается на переднее сиденье и нависает над девушкой, пристально уставившись в ее лицо.

Что, за всю ночь не нагляделся? Или обозревал ее совсем в другом ракурсе? Хм… а симпатичная, даже не накрашенная симпатичная. Одергиваю себя: это Кирюхина добыча, я остаюсь в стороне.

Едем молча. Герасим поглядывает на нас в зеркало и хмурится, видимо, думает о нас всякую хрень. Я молчу, жду, когда Кирилл заговорит, но он как-то удивленно впился взглядом в рыжеволосую красавицу и словно речь ему отняло. Она не выдерживает и бросает на Кирилла встревоженные взгляды.

– Что? – вдруг с вызовом отчаянно восклицает она.

Снова тишина. А я начинаю понимать, что друг сейчас хотел бы поговорить с ней без свидетелей. Наше с Герасимом присутствие мешает ему. Возможно, он бы попросил прощения или как-то объяснил свое поведение. Но при нас на такие задушевные речи он не решится. Такое делается без посторонних ушей.

– Кирилл Иванович, – нарочито официально басит Герасим, – куда едем?

– Куда везти тебя? – наконец, спрашивает девушку Кирилл.

– До станции метро, если вас не затруднит, – вежливо просит она.

– Затруднит! – голос Кирилла тверже стали. – Адрес говори.

– Городецкая, 74, – теперь уже в голосе девушки вызов и даже злость.

– Номер квартиры? – не унимается мой друг.

– Зачем?

– Говори, а иначе завезу тебя к себе домой.

«Ух, и торкнуло тебя, Кирюх», – думаю я, отворачиваюсь к окну и беззвучно ржу в кулак.

Девушка вздрагивает. Боится, бедолага. Видимо, перспектива оказаться в доме Кирилла ее дико пугает.

– Двенадцать, – обреченно выдыхает, наконец.