Он отпустил бороду, и не потому, что ему очень уж это нравится, а по необходимости – во всем их доме нет ни одного зеркала. Есть у них одна странность, которая обратила бы на себя внимание в любой общине, знай о ней окружающие, но такова уж природа этой странности, что никто и никогда о ней не узнает.
Вечером, отходя ко сну, он обязательно пристегивает наручниками свою руку к ее руке и только потом выключает свет.
Наш прекрасный город
Развернув машину, Пит Перкинс остановился у стоянки Ол-Найт и гаркнул:
– Эй, Паппи!
Сторож на стоянке был человеком немолодым. Бросив взгляд на позвавшего, он ответил:
– Через минуту буду к твоим услугам, Пит.
Старик занимался тем, что рвал на узкие полосочки воскресный выпуск комикса. Недалеко от него танцевал маленький смерчик. Он подхватывал обрывки старых газет, уличную пыль и швырял их в лица прохожих. Старик вытянул руку, в которой трепетал длинный яркий бумажный вымпел.
– Вот, Китти, – откашлялся он. – Иди сюда, Китти…
Смерчик замер, затем заметно вытянулся, перепрыгнул два автомобиля, оставленные на стоянке, и закружился рядом со стариком.
Было похоже, что он расслышал приглашение.
– Возьми, Китти, – мягко сказал старик и позволил яркому вымпелу скользнуть между пальцами.
Смерчик подхватил бумажную ленту и, вращая, втянул в себя. Старик отрывал клочки один за другим; они штопором влетали в гущу грязных бумаг и мусора, составлявших видимое тело воздушного вихря. Наткнувшись на холодную лужу – их здесь, в каменном ущелье улочки, было множество, – смерч ускорил свое движение и еще более вытянулся, пока цветные ленты, подхваченные им, не превратились в фантастически вздыбленную прическу. Старик с улыбкой повернулся.
– Китти любит новую одежду.
– Оставь, Паппи, или ты заставишь меня поверить в это.
– Ты и не должен
– Ну да, конечно… но ты ведешь себя, словно она… я имею в виду оно… способно понимать твои слова.
– Ты в самом деле не веришь? – мягко и терпеливо спросил Паппи.
– Брось, Паппи!
– Хмм… дай-ка мне твою шляпу. – Паппи протянул руку и сдернул шляпу с головы Пита Перкинса. – Сюда, Китти, – сказал он. – Вернись!