– Не надо так, Син. Я же знаю, что ты справишься.
– Хорошо. Только ты обещай мне одну вещь.
– Какую вещь?
– Во время этого расследования мы все и всегда делаем вместе.
– Так мы же всегда так.
– Я имею в виду буквально вместе. Я не хочу терять тебя из виду ни на секунду.
– Послушай, Син, это же может оказаться неудобным.
– Обещай.
– Хорошо, хорошо. Обещаю.
– Вот так-то лучше.
Теперь Синтия немного успокоилась и выглядела почти умиротворенной.
– Не вернуться ли нам в контору?
– Ну ее к черту. Пошли лучше в кино, на тройной сеанс.
– Согласна, Мозговой Центр. – Она взяла перчатки и сумочку.
Фильмы не доставили Рэндаллу удовольствия, а ведь программа состояла из сплошных вестернов, предмета нежной его любви. Но сейчас отважный герой казался таким же бандитом, как и главный злодей, а таинственные всадники в масках не вызывали приступа энтузиазма, а просто пугали. Из головы не шел тринадцатый этаж здания «Акме», длинная стеклянная перегородка и склонившиеся над своим трудом мастера, маленький иссохший управляющий «Детериджа и компании». Кой бес – неужели можно загипнотизировать человека так, что он во все поверит и будет вспоминать такие подробности?
Синтия почти не смотрела на экран. Все ее внимание занимали окружающие. Она поймала себя на том, что осторожно изучает их лица каждый раз, когда в зале зажигается свет. Если, даже развлекаясь, эти люди выглядят подобным образом, на что же они похожи в несчастье? В лучшем случае на лицах читалась героическая решимость ни на что не жаловаться, исключений почти не было. Неудовлетворенность, зловещие следы перенесенной физической боли, одиночество, разочарование, тупая озлобленность – всего этого было в достатке, и очень, очень редко мелькали веселые лица. Даже Тедди, одним из главных достоинств которого была неискоренимая жизнерадостность, выглядел крайне кисло, и, надо признать, не без причин. Интересно, а какие причины сделали несчастными всех остальных?
Синтия вспомнила картину – она где-то ее видела, – называвшуюся «Подземка». Художник изобразил дверь вагона подземки и толпу, вываливающуюся на перрон. Одновременно другая толпа пытается прорваться внутрь вагона. Было видно, что все они – и входящие, и выходящие – очень спешат, но удовольствия от этого не получают. Красота отсутствовала в картине напрочь, было ясно, что единственная цель, двигавшая кистью художника, – едкая критика современного образа жизни.
Синтия почувствовала большое облегчение, когда фильмы окончились и они с Рэндаллом сменили тесноту зала на относительную свободу улицы. Рэндалл остановил такси и дал шоферу свой адрес.
– Тедди…
– Да?