Укротитель амазонок

— Чего ты там про… кудахтал, — сказал я, медленно поднимаясь. — Я, конечно, может быть и того.… Но такого юмора что-то не понимаю!

— Да какой юмор может быть, Талион! Это глубокие материи, тут все сложно! — завхоз тоже поднялся со стула. — Я без мужика черте сколько. Наконец-то хоть ты заскочил. Будет кого стрепыжнуть блин… на пол шишкагана!

У меня тупо не было слов. Я сделал единственное, что пришло на ум в такой чудовищной ситуации — стал орать как придурок, резко ломанувшись к двери.

Конечно же, оказалось закрыто. Все в лучших традиция фильмов ужасов. Только там не так уж хреново, лучше б меня маньяк покромсал, в самом деле.

— Да чего ты бежишь, ты не бойся! — медленно приближаясь ко мне, твердил Пигбор. — Бабосеки мы, желтые то есть… Что с того, Талион? Такая хреновина у животных есть даже. Остальные нас никогда не поймут.

— Аааа, мать твою за ногу! Какие животные нахрен?! Я думал, ты сука Пигбор! А ты «пигбораст» в сраку конченый! — визжал я, дергая дверь.

— Да, чего ты волнуешься, парень?! У меня как в суде, все по-честному. Я тебя кочерыжу, потом ты меня, как захочешь. Только не стоя… а то радикулит задолбал.

— Вали в жопу, ублюдок! — крикнул я, махнул ногой в сторону горы жирного мяса.

— Так я туда и хочу, в чем проблема? Я не понял, мужик, ты баб что ли любишь? — недоуменно спросил завхоз.

— Ясен пень, а кого же?!

— Ну, ты ж как бабосек себя ведешь, что за шняга… — смущенно сказал завхоз. У него в голове, будто что-то сломалось.

Лишь сейчас до меня малость дошло. В этом мире мужики ведут себя, словно геи, а геи — как нормальные мужики. Если ты манерный, то любишь именно баб. А если брутальный… все ясно! Короче, я сам себя и подставил.

Выходит, я лесбиянка, если на наши понятия, и приманил другую лесбиянку, которая не знает, что я не такой… Вот он статус «все сложно», а не эти школьные сопли!

— Лучше быть геем и трахать баб, чем быть мужиком и трахаться с геями! — холодно процедил я.

Похоже, у меня был чудовищный взгляд. Пигбор нервно сглотнул и отошел в сторону.

— Значит, берлогу свою не покажешь, — грустно протянул он.

— Какую берлогу, братан? Тропу к ней потрогать не дам!

— Но мы ж с тобою друзья.

— Очко дороже дружбы… Прости, — мрачно ответил я.

Дрожь во всем теле прошла. Наконец-то удалось нащупать засов и открыть эту чертову дверь. Я уходил от нормального мужика, чтоб он не сделал меня… ненормальным. Последняя надежда таяла облачком дыма. Но я знал, что иначе никак. Лучше пусть болит сердце сейчас, чем потом, что пониже. Слишком велика цена мужского общения. Я готов разорвать этот круг, чтоб не рвать нечто большее.