Мой (не)сносный сосед

– Вставай, Васильева! Потоп! – эти магические три слова выдергивают меня из постели моментально и направляют прямиком в ванную.

Где я, не размыкая слипающихся глаз, нахожу голубой старенький тазик и, схватив спасительное средство, мчусь обратно. Сначала натыкаюсь на сушилку с бельем в узком коридоре. Потом сношу гладильную доску, по отвратительной привычке брошенную аккурат посреди зала. И, в конечном итоге, врезаюсь в виновника моего ни разу не доброго пробуждения, роняя ему на ногу таз и вцепляясь обеими руками во внушительный торс, чтобы не спикировать попой на пол.

– Ммм, какая зая, – удерживающее мою тушку двухметровое безобразие, напрочь лишенное совести, тыкает пальцем мне в футболку и невинно так улыбается, не испытывая и толики раскаяния по поводу совершенной только что шалости, а я взглядом ищу что-нибудь потяжелее.

– Филатов! – я закипаю, как тот самый старый алюминиевый чайник на газу, ощущая прикосновение сильных теплых рук к оголившейся пояснице. И, отойдя, наконец, ото сна, замечаю отсутствие воды на полу и пытаюсь дотянуться до крепкой шеи, так и манящей мою жадную до крови натуру. – Убью!

И, то ли маньяк из меня никудышный, то ли Ванечка непробиваемый, но озвученной угрозе он не внимает и ведет себя, как типичный неандерталец. Перебрасывает возмущающуюся меня через плечо и отвешивает не сильный, но весьма обидный шлепок по моему мягкому месту.

– Филатов! – ударяю по широкой спине, понимая, что с тем же успехом я могла стучать кулаками по каменной глыбе – удовольствия минимум, отклика никакого. – У тебя мозг совсем отключился, а с ним и инстинкт самосохранения?

Мои вопросы остаются без внимания в то время, как наглый оккупант отказывается вести переговоры и опускает меня на пол, подталкивая в сторону плиты. А еще делает такие жалобные глаза, что запал ругаться исчезает сам собой, зато желание варить борщи, печь блинчики и гладить рубашки растет в геометрической прогрессии. Даже при том, что подобными отклонениями я, в принципе, не страдаю.

– Ва-а-ась, – сосед словно чувствует мою слабину, и, взъерошив густую волнистую шевелюру, просительно тянет: – сделай, пожалуйста, гренки, а? Как вчера. С сыром.

Сказать «нет» обаятельному, привлекательному и не в меру наглому соседу по какой-то причине не представляется возможным. Так что я, активно коря себя за излишнюю любовь к роду человеческому, достаю старую чугунную сковородку, десяток яиц и батон белого хлеба с хрустящей корочкой. Попутно сервируя на стол масло, копченую колбасу и кусок сливочного сыра, тающего во рту.

– Филатов! Это в последний раз! – стараюсь казаться суровой, сведя брови к переносице, но судя по хриплому полузадушенному смешку, мне не верят от слова совсем. Обидно. – Да тебя проще убить, чем прокормить!

На мое бурчание Ванька никак не реагирует, усаживаясь на шаткий стул, который крякает и безбожно скрипит, но все-таки выдерживает незваного гостя.

– Аленушка, ты чудо, – продолжает бессовестно подлизываться брюнет, утаскивая с тарелки подрумяненную гренку, вгрызаясь в нее зубами и разве что не причмокивая от гастрономического удовольствия. А потом выдает такое, что мне приходится ловить упавшую челюсть: – Был бы характер помягче, точно б женился.

Я осеняю крестным знамением сначала себя, а потом и довольно скалящегося соседа, в красках представляя, во что может превратится уютная квартирка от нашего с ним совместного проживания. Учитывая, что в мире и спокойствии с Филатовым мы можем находиться не более пяти минут, а потом начинаются бои локального значения. За время нашего знакомства в соседа летали вилки, ножи и как-то раз даже охотничий лук, доставшийся тете Нике от увлекавшегося стрельбой отца. Правда, Ванька ко мне шастать все равно не перестает, заставляя думать, что от наших взаимных перепалок он получает какое-то мазохистское удовлетворение.

– Вась, у меня к тебе дело на миллион, – и пока я увлеченно копаюсь в себе, парень глубоко вдыхает, шумно выдыхает и, подозрительно краснея, выпаливает: – Мне надо, чтобы ты притворилась моей невестой и переехала ко мне.  

– Филатов, нет! – я хочу ему сказать, что скорее небо упадет на землю или рак на горе свистнет, но слова испаряются, и мне остается только изумленно хлопать ресницами.

– Да, Васильева!

– Ни за что в жизни!

– Алена, пожалуйста, притворись моей невестой, – продолжает настаивать мой сумасшедший сосед, перегибаясь через стол и давя своей аурой властности, пока я ищу отговорки.

– Ну, ладно, чай попить. Ну, хорошо, поужинать пару раз. Но переехать к тебе?!

– Это всего лишь на пару недель, пока мама здесь, – настойчиво убеждает меня брюнет, и я зачем-то говорю «да», вряд ли до конца осознавая, во что вляпываюсь.