«Осень...» — пробормотал он себе под нос.
До этого момента, когда он стоял под трещащими ветками и наблюдал, как ветер стрясает листья с деревьев, осень всегда казалась ему печальнейшим из времен года. Это означало, что лето завершилось и ночи будут становиться длиннее и холоднее. Но теперь, когда мелкий дождик листьев стал потопом, стук желудей и каштанов барабанным боем, он рассмеялся, видя и слыша ее приход. К тому времени, как он вышел из-под деревьев, у него в волосах и на спине были листья, листья лежали и под ногами и он подбрасывал их с каждым торопливым шагом.
Когда он подошел к крыльцу, первые облака, которые он видел за весь день, наползли на солнце, и их тень делала Дом, который колебался как мираж, неожиданно расплывчатым, темным и солидным.
«Ты реален, — сказал Харви, когда, переводя дыхание, стоял на крыльце. — Ты реален, да?»
Он начал смеяться над глупостью разговора с Домом, но улыбка исчезла с лица, когда голос, столь мягкий, что он едва ли был уверен, что вообще слышал его, сказал:
«О чем ты думаешь, дитя?»
Он поискал говорившего, но на пороге никого не было, и на крыльце тоже, и на ступенях за ним.
«Кто это сказал?» — требовательно спросил Харви.
Ответа не было, что его обрадовало. Это вовсе не было голосом, сказал он себе. Это был треск досок под ногами или шуршание сухих листьев в траве. Но он вступил в Дом с сердцем, бьющимся немного быстрее, вспоминая, пока шел, те вопросы, которые здесь не одобряли.
Какая разница, в любом случае, подумал он, было ли это реальным местом или сном? Оно ощущалось как реальное — и это все, что имеет значение.
Удовлетворенный, он поспешил через Дом на кухню, где миссис Гриффин отягощала стол угощением.
6
Видимый и невидимый
«Ну, — сказал Венделл, пока они ели, — кем ты собираешься быть сегодня ночью?»
«Не знаю, — ответил Харви. — А кем собираешься быть ты?»
«Палачом, — сказал тот с улыбкой, похожей на спагетти. — Я научился завязывать петли. Теперь все, что я должен сделать, — отыскать, кого бы повесить!» Он пристально посмотрел на миссис Гриффин. «Это быстро, — сказал он. — Ты просто роняешь их и — крак! — шея у них переломана!»
«Это ужасно! — сказала миссис Гриффин. — Почему мальчики всегда любят говорить о призраках, убийствах и повешенных?»
«Потому что это возбуждает», — ответил Венделл.
«Вы чудовища, — произнесла она с намеком на улыбку. — Вот вы кто. Чудовища».
«Харви — чудовище, — сказал Венделл. — Я видел, как он оттачивал зубы».