Потом в пещере что-то появилось. Нечто вроде облака дыма без огня — или нет, смутно напоминающее пламя — родилось во тьме. Из огня и из дыма выступил человек. В пещере стояла непроглядная тьма, и если бы кто-то попытался разглядеть пришельца, то не смог бы этого сделать. Казалось, незнакомец был чернее, чем сама тьма. Его плащ напоминал крылья цвета черного янтаря, глаза и черные волосы мерцали призрачным светом.
Постояв над Симму, глядя, как тот спит, шепча во сне имя любимого, человек, пришедший из темноты, поднял руку. Волна из звезд, искр, дыма и холодного пламени вырвалась из его руки и, словно сеть, накрыла Симму, высушив его слезы.
А потом человек встал на колени и той же рукой провел по телу Симму. Тело спящего юноши сразу же откликнулось на эти прикосновения — оно стало изменяться. Вспухли бутоны грудей, юношеская бородка исчезла, и лицо тут же стало гладким и нежным, как и полагается коже женщины.
Демон — Азрарн — тихо засмеялся, ведь ваздру, в отличие от эшв, обладали органами речи. Он откинул назад волосы Симму и запел ей на ухо так, как умеют только демоны. Звуки пения или пальцы демона заставили тело Симму расслабиться, подарили забвение, стерли образ Зайрема из памяти девушки и наполнили ее мыслями о Мерхе, уверенностью в том, что путешествие по западным дорогам будет захватывающим.
А потом снаружи запел соловей. Звуки его песни зачаровывали волнующим великолепием — соловей чувствовал, кто находится рядом.
Но Азрарн, князь демонов, неожиданно растворился во тьме — исчез так же, как и появился. А Симму, как только прекратились ласки, опять стал юношей.
Симму проснулся на рассвете. Можно сказать, что его разбудил соловей.
Юноша поднялся, вышел из пещеры и взглянул на небо. Ему казалось, что вчера ночью он лег спать израненный и больной, а проснулся исцеленный. Симму задумался, пытаясь вспомнить, что же причинило ему эту боль. Ушел тот, кто был ему дорог, — наверное, причина в этом. Хотя сейчас это не имело значения.
Кроме того, на западе лежал город, который принадлежал ему. Что-то светлое возникло в памяти юноши. Мерх — его Мерх. На самом деле ему не нужно было ни королевство, ни власть, ни могущество, ни богатство. Он не мог понять, что привлекало его в образе Мерха… Симму не знал, что это чары Азрарна влекут его в город.
Вскоре, освободившись от боли и изгнав образ Зайрема из своих дум, охваченный чарами далекой цели, Симму отправился на запад.
Даже черная чужая страна в этот день казалось ему не такой ужасной. Солнце позолотило землю, на кустах появились цветы и необычные плоды. Различные существа резвились на солнечных лужайках. Иногда они бежали за Симму, привлеченные его демонической аурой, введенные в заблуждение частицей ночи, затаившейся в нем. Дальше к западу признаки разорения и дикости постепенно исчезали.
И вот перед Симму встала стена зеленых деревьев, обозначившая границы этой страны. И даже само солнце высоко над головой то следовало за Симму, то обгоняло его, вежливо указывая дорогу. А вскоре оно скрылось за зеленым ковром листвы.
Сумерки оказались прохладными, но Симму, легко переносивший капризы ночи, оставшись без Зайрема, не развел костра. Он устроился прямо на голых камнях, в неглубокой пещере, укрывшись своими волосами.
Около полуночи Симму открыл глаза. У входа в пещеру сидел поджарый черный пес. Он смотрел на юношу ясными сверкающими глазами, а потом встал и засеменил прочь. Что-то заставило Симму последовать за ним.
Пес (Азрарн мог являться во многих обличьях, даже в обличье седовласого безумного старика мага, как случилось на берегу соленого озера) бодро бежал по тропинке, пока та не затерялась где-то среди деревьев. Миновав их, Симму очутился на древней дороге. Она, извиваясь, вела на запад. Над головой юноши мерцали бесчисленные звезды, ночь полностью овладела миром. Симму принял эту дорогу и признал эту ночь. Он пустился в путь вместе с ними.
Пес не возвращался, но вскоре Симму услышал позади себя чьи-то шаги.
Юноша обернулся. Он не испытывал ни капли страха, только восхитительное головокружительное возбуждение.
Было бы глупо назвать Азрарна прекрасным. Это слово, придуманное смертными, — словно булыжник у ворот красоты Азрарна. Однако, из осторожности, его называли Прекрасным. Этого было мало, как недостаточно сказать: «Вода мокрая». Никто, кроме Азрарна, не имел таких черно-синих волос, напоминавших гриву какого-то мифического зверя или кусочек ночного звездного неба, каким видишь его сквозь тонкую шелковую ткань. Его глаза, словно свечи, сочетали в себе несовместимое — два черных создания, два жгучих огня в тени всеобъемлющей Тьмы. Азрарн носил черное одеяние, но этот цвет состоял из оттенков всех других цветов. Орлиные крылья плаща мерцали, блестели бриллиантами, невероятные и волшебные. Демон в образе человека, волк, пантера, птица — все они жили в Азрарне. Он перемещался настолько легко, что никто не слышал его шагов, — Симму слышал Азрарна лишь потому, что ему позволили слышать. Юноша сразу узнал его, но у него не возникло вопроса, почему порождение зла являлось в образе бога.
— Прекрасная ночь для путешествия, — произнес Азрарн, и голос его вполне соответствовал внешности. — Ночь всегда лучше дня.
Симму затрепетал, испытывая жгучее желание броситься наземь и преклонить колени перед демоном. Но Азрарн не любил, чтобы им восторгались. Он сказал об этом Симму — на языке демонов, без слов, — дав понять, чего именно он ждет от юноши. А ждал он лишь повиновения. Симму покорно стоял и слушал князя ваздру.