— Дочь царя, правившего этими землями до меня, — ответила Азрина.
Крылатая лошадь кинжальными ударами крыл разрезала ночное пространство, а затем, паря черным перышком, опустилась на крышу.
— Не хочешь ли прокатиться по небу верхом? — спросил Хазронд у Азрины.
— У меня для таких прогулок есть другие средства.
— Какими бы они ни были, Азрина, — нежно проговорил Хазронд, присаживаясь у ее колен, — они не сравнятся с этой лошадью. Ибо это живое существо, хоть и созданное по моей прихоти. Оно обладает совершенной формой и статью, будучи одновременно земным и волшебным. Этот скакун — ровня тебе по красоте. Твои черные волосы и серебристая бледность на фоне этого сгустка тьмы будут казаться черными и белыми лилиями на залитой лунным светом реке. Никто еще не ездил на этой лошади. Даже я. Так стань же первой и владей этим существом.
Азрина встала. Волны ароматов хлынули от ее платья и волос. Она подошла к лошади и коснулась ее морды. Черный конь склонил к ней голову, и драгоценные камни, вплетенные в гриву, переплелись с волосами Азрина.
— Красавица, — пробормотала та, — ты бы стала моей, если бы была свободна. Но ты принадлежишь ему. А значит, ты не можешь стать моей.
Хазронд тоже поднялся. И белые каменные коты едва слышно зарычали.
— Госпожа, неужели ты отвергаешь мой дар?
— Я отвергаю тебя и все остальное вслед за тобой.
Хазронд завернулся в плащ, как в набежавшую чернильную волну. Взгляд его говорил то, чего лучше бы никому не слышать. Он так волновался, так ждал этого часа, что сама ночь пульсировала от силы его упований. И все же Азрина снова сказала «нет». И непоколебимая воля Хазронда, отступив, ударом хлыста снова вернулась к нему.
— Твое кокетство слишком убедительно, — заметил он. — Я ведь могу и поверить.
— Сделай одолжение.
— Как ты наказываешь себя, Азрина, подпитывая в себе гнев! Как ты обманываешь себя!
— Я припоминаю старое изречение. Кажется, оно звучит так: отправляйся в никуда на крылатом скакуне. Видно, ты стал его жертвой.
Хазронд нахмурился. Крыша опустела, и лишь каменные коты подкрадывались все ближе, и искры вылетали из пастей.
— Эта поговорка звучит иначе, — заметил Хазронд.
— Неужто, Владыка Тьмы? — промолвила Азрина улыбаясь. Эта улыбка была способна заморозить цветы любой любви.
И тогда Азрина прикоснулась губами к черному лепестку — лошадиному уху.
— Будь ничьей, — прошептала она.