Империя страха

— Возможность отравления вспоминалась каждый раз, когда он получал таблетки, но регулярное повторение процедуры растворяло соблазн. Он не уклонялся от продуманного, он решил жить, и мысли о самоубийстве только подтверждали эту решимость.

Проглотив две таблетки, Майкл отпил воды из заранее приготовленного стакана. Ему показалось странным, что в своих мыслях и действиях он предусматривает такие мелочи, тогда как мог поддаться нахлынувшим эмоциям. Это больше подошло бы бессмертному, а не обычному человеку.

Он посмотрел на порезы, оставленные бронзовокожей вампиршей на его груди острым, как бритва, ножом, так, что он ничего не почувствовал и только увидел струйки крови.

Когда та спросила, может ли она сделать порезы, Майкл смутился, но только сейчас понял почему. Современные вампирши не должны пить кровь, в их распоряжении есть специальные таблетки. Но Лейла большую часть своей жизни прожила, ежедневно получая дозу крови более грубым, старым способом.

Он понял, что для нее любовь была связана с питьем крови, и с этой просьбой она обращалась прежде всего к своим любимым.

Хотя раньше Майкл никогда не думал об этом серьезно, сейчас ему стало ясно, почему бессмертные искали любовь среди обычных людей. Он всегда рассматривал это как странное извращение и доказательство утверждений о вампирах, что нечувствительность к боли делает их холодными и неспособными любить, только быть любимыми, но теперь нашел звено между любовью к кровью обычных людей.

Он прикоснулся к порезам, не кривясь от острого покалывания, давно привыкнув к терзаниям. Он думал, на что была похожа кожа его отца, расчерченная белыми шрамами, до того, как дыхание жизни превратило ее в живой мрамор, стерев память о ранней любви. Майкл никогда об этом не думал и не спрашивал отца ни о чем.

Лейла тоже проснулась, увидела, что он рассматривает порезы.

— О нет, — успокоил он, — ничего не произошло. Нет, не совсем. Но было больше радости, чем боли. Ты должна это знать.

— Я никогда не знаю точно, — прошептала она. — Никогда. У настоящей крови такой wye, какого нет у цветных таблеток, хотя мне иногда стыдно в этом признаться.

— И не надо, — сказал он. — Никаких обид. — Помолчав, он продолжил: — Мужчина может обидеться, если ему предпочтут другого — не так ли? — Он спросил это, не настаивая, но в голосе чувствовался интерес.

— Я всегда старалась не обидеть, — с иронией произнесла она.

Он подвинул подушку и лег.

— Я думаю, бессмысленно пить кровь вампира, — сказал он задумчиво.

— Это не единственное преимущество обычных людей, — заметила она,

Он покраснел, и Лейла увидела это.

— Ты должен это помнить, как мужчина, — сказала она мягко. — Когда мужчины становятся бессмертными, они лишаются не только ощущения боли, но и мужественности, как говорят некоторые, разума и духа. Бессмертные, конечно, мудреют с богатством опыта, но есть творческое горение, сохраняемое только обычными людьми. Величайшие деятели искусства всегда были обычными людьми, и даже ученые делали открытия, будучи еще смертными.

— Я не сомневаюсь в этом, — согласился Майкл с готовностью, потому что часто об этом слышал. Вслух он не сказал больше, но думал про себя: “БОЛЬ — ЭТО СТИМУЛ И ПРОКЛЯТИЕ, НЕКОТОРЫМ ОНА ПОЛЕЗНА. МОЖЕТ БЫТЬ, Я ПРИМЕР ЭТОМУ”. В чем-то он уже научился убеждать себя, но еще не верил в это до конца.

Вампирша коснулась порезов на груди Майкла, и он увидел ее золотистую руку. Потом она поцеловала его, нащупывая языком остатки крови. Он вздрогнул от ласки и скрыл свое смущение улыбкой, когда она посмотрела на него темными глазами.

— Ты это сделала, — спросил он медленно, — потому что пожалела меня?