Суперанимал

Он был осью, вокруг которой вращалась вся моя жизнь. Стоит вытащить эту ось – и существование рассыпается на бессвязные фрагменты. Рушится заведенный порядок. Хуже всего, когда начинаешь подозревать, что порядок оказался иллюзией, а мнимые правила – рамками нелепого поведения. Но разве не иллюзиями были та пустыня, тот океан?

Я склонялся к мысли, что ЕБ решил усложнить игру. Сменил обстановку, а сам ушел в тень. Возможно, Он научился создавать пейзажи и ландшафты, добавив для пущей убедительности запахи, ветер и звуки. Вместо наскучивших картин и гобеленов верхних горизонталей Монсальвата – видения несуществующих мест. Чем не зверинец для двуногих с просторными вольерами? Чем не гуманная тюрьма для отбывающих пожизненное заключение – тюрьма с полным набором искушений? А заодно новое развлечение для всемогущего хозяина!…)

* * *

Соседний вагон был точной копией того, в котором я проехал (провел в бреду?) пару перегонов (или больше?), – во всяком случае, в сознании не запечатлелось ничего, кроме старика-хилера, пустыни, из которой он пришел, и морского берега, по которому удалился.

Двигаться вперед было легко – только успевай переставлять ноги. Состав катился под уклон, скорость нарастала, и пол начал ощутимо вибрировать. Если так пойдет и дальше, я скоро узнаю, что находится ниже нулевой горизонтали. А пока что-то странное творилось с арочными перекрытиями туннеля. Я решил, что это зрительный обман, вызванный быстрым чередованием ребристых конструкций.

Маршрут явно не отличался большим количеством пассажиров. Правда, кто-то оставил память о себе, выцарапав над диваном для неприкасаемых корявое предупреждение: «Эйнштейн, сука, я до тебя доберусь!» Ну что ж, по крайней мере один из тех, кто побывал здесь до меня, не утратил оптимизма. Я не мог этим похвастаться. Единственным существом, до которого жаждал добраться я, была Сирена. Желательно живая. Я с вожделением думал о ее груди – тяжелом, налитом молоком вымени. Нормальные мысли голодного мужчины, который выздоровел слишком быстро…

Чтобы утолить голод, надо было всего лишь разбить двойное стекло. На этот раз я действовал осторожнее, поскольку существовала опасность заполучить вместо молока пару горячих свинцовых пилюль, которые мой желудок не сможет переварить.

Стекло было темным, и понять, что происходит по ту сторону, сумел бы разве что Всеведущий ЕБ. Я высадил окно локтем и отодвинулся в сторону, под защиту металлической обшивки. Из пробоины потянуло знакомым запашком, оттуда же просачивался тусклый свет. Несмотря на вибрацию и гул, терзавший барабанные перепонки, я услышал то, от чего моя спина внезапно примерзла к гладкой стенке.

(…Эти щупальцавсегда проникают через уши. Голова превращается в миксер, и в нем взбивается отравленный коктейль. На поверхности – мутная пена хаотических галлюцинаций; в глубине – пузырящиеся кошмары, реликтовые сны, грязные, многослойные осадки боли, зубодробительные осколки ужаса…)

Пытка оказалась краткой, но пронзительной. Долго я бы и не выдержал.

Сирена пела. И слава ЕБу, ее песняне предназначалась мне! Это была колыбельная – из тех, которые еще никто никогда не выслушал до конца. Да, всего лишь колыбельная – еще не в стадии, уводящей к смерти, но уже и не простое «снотворное». По крайней мере не то снотворное, после которого обыкновенные люди просыпаются прежними. Полоса летаргии – вот что это было, – и, кажется, я вломился в самый неподходящий момент.

Испуганный клиент мог сорваться с крючка. Такое изредка случалось, и возникала проблема, которую Сирена называла «бешеный лунатик». (Луну я видел только на картинках. Судя по ним, это темный двойник Солнца. У каждого есть темный двойник, утверждает Его Бестелесность. И все же мне не вполне ясно, что такое «лунатик». Ну да ладно…)

Вообще-то у нас с Сиреной давно отработаны действия в различных ситуациях, особенно тех, что грозят непредсказуемыми последствиями. Вот и сейчас складывалась одна из таких ситуаций. Не дожидаясь худшего, я срочно отодрал себя от стенки и полез в вагон, готовый стать для бешеного лунатика его последним кошмаром…

30

СНЫ ОБОРОТНЯ: ЗАГУБЛЕННАЯ МОЛОДОСТЬ

Он был все еще молод, когда набрел на оазис Лесбос. Это было действительно не худшее местечко посреди Железной пустыни, лишенной растительности и даже людей, которые помнили, как выглядит растительность. Кажется, что-то зеленое и бесформенное – вроде пятен на картинах древних мастеров, служивших фоном и придававших лицам болезненную бледность.

Парис был настоящим альбиносом. Он видел солнце лишь изредка – когда оно пересекало Стеклянные Меридианы в своем движении через небосвод, – но и этих кратких прикосновений жалящих лучей оказалось достаточно, чтобы он понял: его путь почти целиком пролегает в тени.

Яркие цвета не радовали глаз; зато он улавливал тончайшие оттенки серого. Серый был благороден и стилен. Цвет стали и серебра, цвет пепла и сырого мяса, цвет неба и волос, лишенных пигмента. Цвет мудрости. Парис не без оснований считал, что долгое странствие кое-чему его научило. Немногие могли похвастаться тем, что исходили весь свет вдоль и поперек – в буквальном смысле. Он замкнул непреодолимое кольцо не только в пространстве, но и в собственном сознании; измерил порочный круг существования. Он всерьез называл себя Последним Варваром вовсе не потому, что был примитивен, – наоборот, ему нравилось бесконечное многообразие Вселенной, которого больше не было. Единый Бог вместо богов, демонов и стихий – кому из древних такое понравится?

Он открыл, что замкнутый мир-тюрьма, как и костяная коробочка черепа, может вместить в себя безграничную ужасающую пустоту. Он нашел ответ только на один вопрос, но зато этот ответ отменил все остальные вопросы, смел их, будто пыль, будто истлевшие кости, будто варварские племена, уничтоженные цивилизацией Единого Бога – скучной, серой и безотрадной, как железный столб. Единый никому не оставлял выбора…

Это был закат, сумерки – и только бессмысленно сияли кривые зеркала упадка, отражавшие свет уже зашедшего за горизонт светила. По мнению Париса, одряхлевшему организму требовалось кровопускание. Он был бы не прочь увидеть, как свежая струя ударит из-под дряблой оболочки и смоет отравленное поколение, а заодно разбудит обленившихся и сонных богов прошлого…

Но ничего не менялось.

Все было просто: миллионы дорог впереди – все они оканчивались тупиками – и старуха смерть за спиной. Смерть настойчиво подталкивала в самое сердце жизни, но беда в том, что жизнь не принимала обратно своих однажды отвергнутых детей.