Санек то морщился, то тихонько всхлипывал, но старался держаться как настоящий мужчина. А перед глазами кадр за кадром прокручивались события прошлой ночи. И тут Саня непонятно почему улыбнулся и сказал:
— Привет и тебе дедуля, это я твое горе луковое.
Но ведь Саня сидел спиной к дверям, к тому же бабушка в упор не видела деда.
— Что с тобой, свет мой? — испугалась бабушка, но не успела договорить, как дверь и вправду распахнулась и показался дед Петро, улыбавшийся во все десять последних зубов.
Увидев, что в гостях внучок, он чуть не подпрыгнул.
— Привет всем, а кто это у нас в гостях?
Бабушка, недоумевая, посмотрела на Санька. Тот повернулся и чуть медленней повторил свою реплику:
— Привет и тебе дедуля, это я твое горе луковое.
«Почему дедушка дважды спросил одно и тоже? — удивился Санек. — Может это старость». Потом взглянул на бабу Дусю, та перекрестилась и зачем-то плюнула трижды через плечо.
— Вот на улице погодка, сырость — ужас, — дед даже передернулся. — А с леса розовый туман ползет, не к добру это, никак упырь свежей кровушки испил.
— А ну тебя старого к лешему, — бабка махнула сердито в его сторону рукой, — чего дитя зря пугаешь.
— Это ты молчи лучше, баба, не знаешь так помалкивай, а люди издревле поговаривали, что как из леса туман розовый поволокло, жди беды. В лесу упыри похоронены, и если кровушки отведают, так и проснутся, тогда горя никому не миновать.
— У нас тут и так горе, дитятко наше порезалось, ото алкаши лазят по лесу битые стекла кидают, а люди потом режутся.
— А что алкаши не люди?
— Вот они и есть кровопивцы, вот кто упыри настоящие. Ох, сколько ты за мою жизнь с меня кровушки-то попил, — и бабушка вернулась к Саниной руке. — Не слушай ты его, все басни только рассказывать, да сорванцов пугать.
— А ну тебя, старую, вот пойду и отдам тебя упырям на расправу, — потом усмехнулся и добавил, — хотя они тебя назад отдадут. В такой бабе столько желчи, что даже комары тебя десятой дорогой облетают.
— Ой, иди лучше отсюда, пока я последнюю чубину не повыдергала.
Дед открыл смастеренный своими руками шкафчик, достал бутылку горилки, налил стопочку, выпил, закусил кусочком сала и, занюхав луковицей, подмигнул и вышел.
— Горюшко мое… Напьется, вот и чертики мерещатся потом.
Заметив, что Саня отвлекся на суету с дедом, не в силах больше отлепить повязку от раны, бабушка дернула и оторвала кусок материи и вместе с ним корочку почти затянувшейся раны — кровь засочилось снова. Зрелище было не из приятных: маленькая ручонка, порезанная так, что только швы надо накладывать, а еще и свежая кровь. Даже бабушка, видавшая в своей жизни раны и похуже, прижала руки к щекам и невольно выкрикнула:
ebooksa