— Готов! — объявил Чарльз Хэлоуэй.
Вокруг ничего не изменилось — так же стояли балаганы и шатры, волновалась толпа зрителей, озабоченно суетились уроды, в страхе замерла Ведьма, спрятанный Джим должен был отыскаться, древняя мумия, раскаленная голубым огнем, все еще сидела на электрическом стуле, карусель ждала, когда кончится представление, толпа разойдется, и карнавал продолжит свой путь с мальчиками и привратником библиотеки, по возможности обманутым и одиноким.
— Уилл, — доверительно обратился Чарльз Хэлоуэй к сыну, поднимая потяжелевшую вдруг винтовку, — я положу ствол тебе на плечо. Поддерживай его рукой за середину, только осторожней. Бери, Уилл. — Мальчик поднял руку. — Так, сынок. Когда я скажу «Держи», задержи дыхание. Слышишь?
Голова мальчика едва заметно кивнула. Он спал. Он видел сон. Сном был кошмар. Кошмаром было происходящее.
Сквозь сон он услышал выкрик отца:
— Леди! Джентльмены!
Разрисованный Человек сжал кулак. Портрет Уилла, затерянный в нем, был раздавлен, как цветок.
Уилл скорчился.
Винтовка упала.
Чарльз Хэлоуэй сделал вид, что ничего не заметил.
— Я и Уилл в качестве моей здоровой левой руки хотим сделать один и только один самый опасный, подчас смертельный трюк с пулей!
Аплодисменты. Смех.
Пятидесятичетырехлетний привратник, словно сбросив несколько лет, быстро и ловко положил винтовку обратно на дрожащее плечо сына.
— Ты слышишь меня, Уилл? Слушай! Это для
Мальчик слушал. Мальчик успокаивался.
Мистер Дак опять сжал кулак.
Уилл слегка задрожал.
— Мы попадем в самое яблочко, не так ли, сынок! — сказал отец.
Зрители одобрительно засмеялись.
А мальчик вдруг успокоился, ощущая на плече винтовку, а мистер Дак все сильнее стискивал покрытое персиковым пушком лицо, нарисованное на ладони, однако это больше не действовало, мальчик оставался спокоен среди смеха, который разливался вокруг, и тогда отец, придерживая приклад винтовки, громко сказал: