— Ничего не поделаешь.
— Теперь я убедился в этом. Надо ж было такому случиться.
— Ну-ка, дай я тебе вытру лицо. Так-то лучше.
— Ты думаешь, она пожалуется на нас мистеру Крику?
— Нет, нет.
— А не попробовать ли нам…
— Поговорить с н и м?
Поразмыслив над этим, они лишь покачали головами. Распахнулась входная дверь, с улицы пахнуло жаром, как из печки. И тут их чуть не сбил с ног какой-то здоровенный детина.
— Смотреть надо, куда прете! — рявкнул он.
Они обернулись и поглядели ему вслед. Он шагал тяжкой поступью в раскаленной тьме, поднимаясь через одну ступеньку. Это было чудовище с ребрами мастодонта, буйной львиной гривой, огромными мясистыми ручищами; до тошноты волосатый, до боли обожженный солнцем. Они увидели его лицо лишь на мгновение, когда он расталкивал их своими плечами; то было лоснящееся от пота, облупившееся под солнцем свиное рыло, пот капельками выступил под красными глазами, капал с подбородка, покрывая разводами майку от подмышек до пояса.
Они осторожно прикрыли входную дверь.
— Это он, — сказал мистер Фокс, — ее муж.
Они стояли в маленьком магазинчике напротив дома, где жила миссис Крик. Было половина шестого, солнце закатывалось, тени под редкими деревьями на аллеях окрасились в цвет спелых гроздьев винограда.
— Что это висело у него из заднего кармана?
— Крюк. Грузчики такими пользуются. Стальной. Острый, тяжелый. Вроде тех, что когда-то носили однорукие инвалиды вместо протеза.
— Сколько градусов? — спросил мистер Фокс спустя минуту.
— Здесь, в магазине, термометр все еще показывает девяносто два. Тютелька в тютельку.
Фокс сидел на ящике, едва удерживая в руках бутылку апельсинового сока.
— Надо открыть, — проговорил он. — Да. Никогда в жизни мне так не хотелось апельсинового сока, как сейчас.
Они продолжали сидеть в этой топке и, глядя вверх на одно из окон противоположного дома, терпеливо ждали, ждали…