Стрикленд, наверно, с минуту задумчиво смотрел на меня. Я молчал.
– В жизни его не видел, – объявил он наконец.
Не знаю, зачем он это сказал, от меня все равно не укрылся огонек в его глазах – он, несомненно, узнал меня. Но теперь я не так легко конфузился, как несколько лет назад.
– Я на днях говорил с вашей женой и уверен, что вам будет интересно узнать о ней столь свежие новости.
В ответ послышался короткий смешок. Глаза Стрикленда блеснули.
– Мы тогда славно провели вечер, – сказал он. – Сколько лет назад это было?
– Пять.
Он спросил еще абсенту. Струве начал многословно объяснять, как мы с ним встретились и как в разговоре случайно выяснилось, что мы оба знаем Стрикленда. Не знаю, слушал ли его Стрикленд. Раза два он задумчиво взглянул на меня, но большей частью был погружен в собственные мысли, и, конечно, без болтовни Струве мне было бы нелегко поддерживать разговор. Минут через двадцать голландец поглядел на часы и объявил, что ему пора. Он спросил, пойду ли я с ним. Мне подумалось, что наедине я кое-что вытяну из Стрикленда, и я решил остаться.
После ухода толстяка я сказал:
– Дирк Струве считает вас великим художником.
– А почему, черт возьми, это должно интересовать меня?
– Вы позволите мне посмотреть ваши картины?
– Это еще зачем?
– Возможно, что мне захочется приобрести одну из них.
– Возможно, что мне не захочется ее продать.
– Надо думать, вы хорошо зарабатываете живописью? – с улыбкой спросил я.
Он фыркнул.
– Вы это заметили по моему виду?
– У вас вид вконец изголодавшегося человека.
– Так оно и есть.