— А я и не сомневался, — негромко произнес чекист, наблюдая, как винтокрылая машина, оторвавшись от палубы, взяла курс в сторону берега.
Глава 4
Несмотря на доверительную беседу, Георгиев Глебу не особо доверял. И, как тому казалось, он сейчас мучительно раздумывал, как поступить с бывшим учеником. С одной стороны, ему не хватает настоящих профи, но с другой стороны, молчат только мертвые. И, как профессионал, Станислав Васильевич это хорошо понимал.
Вечером Георгиев предложил вместе поужинать. Стол накрыли прямо в рабочем кабинете Профессора, на старинной фарфоровой посуде подали отварную форель под пикантным соусом, говяжий язык под майонезом, слоеные пирожки с начинкой, на огромном блюде тонкими пластами лежали несколько сортов сыра. В центре стола установили длинную бутылку венгерского «Рислинга».
— Богато живете, — почти восхищенно произнес Кольцов
— Привычка — вторая натура, — как-то смущенно ответил Георгиев. — Правда, теперь приходится питаться все больше отварной пищей. Сам понимаешь, возраст такой, когда уже не до излишеств.
После ужина Георгиев не спешил отпускать пленника в опочивальню с узким зарешеченным окном.
Нетрудно было догадаться, что старый волчара чего-то ждал, а может, кого-то...
И, как бы в подтверждение этих мыслей, в дверь постучали.
— Войдите, — громко произнес Профессор, держа в руке бокал с недопитым вином.
Дверь широко распахнулась, и в кабинет вошел невысокий, плотный кавказец с большим лошадиным лицом и огромным выпуклым лбом, сливавшимся с лысиной, делящей напополам редкие рыжеватые волосы, которые клочьями нависали над ушами. Глубокие черные глаза, спрятанные под мохнатыми бровями, крупные желтые зубы и узкий треугольник подбородка, поросшего рыжей щетиной. Колоритная внешность, такую не забудешь, тем более что это лицо неоднократно показывали в программах новостей, когда это было в моде. И Глеб действительно вспомнил: ярый чеченский головорез Ваха Вагаев, после первой войны при правительстве почти независимой Ичкерии занимал пост министра сельского хозяйства (типично для того времени, тогда в данном государстве даже колхозный скотник мог занять высокий пост). В начале второй войны Ваха снова возглавил отряд боевиков, но в боях за Грозный весь отряд был уничтожен, а Вагаев исчез. Ходили слухи, что он погиб и зарыт среди городских руин.
Вот он, один из самых непримиримых боевиков, стоит живой, здоровый, как хороший бойцовый пес, подготовленный к драке,
— У нас все готово, Профессор, — не здороваясь, произнес чеченец. — Люди отдохнули, помылись в бане, все наизусть изучили свои паспортные данные.
— Очень хорошо. — Георгиев пригубил вино и отставил бокал. — Запомни главное: пока не доедете до Москвы, вы — турецкие строители, направляетесь на заработки. На месте вас ждут и устроят, а когда придет срок, выведут на позицию. Ваша задача только не промахнуться.
— Не промахнемся. — Нижняя часть лица чеченца оскалилась на манер волчьей пасти. — Им Буденновск покажется детской забавой. О нас будут помнить многие поколения свободной Ичкерии.
«Ух ты, как красиво сказано, прямо с революционным задором, — мелькнуло в голове сыщика. — Все эти борцы «за свободу» любят говорить с пафосом, скрывая свою бандитскую сущность. И всем им не дает покоя налет на Буденновск. Только абрек не догадывается, что мой бывший учитель делает из него не героя, а козла отпущения, на котором потом будут отыгрываться спецслужбы (даже если он погибнет, то его родственникам быстро напомнят их старинный обычай — кровную месть). И все-таки плевать мне на этого недобитого волка с лошадиной мордой. Сейчас меня больше интересует другое: почему Станиславу Васильевичу так потребовалось мое общество? Вполне ведь мог побеседовать с вайнахом без меня, с глазу на глаз... Твою мать, — едва не вырвалось у него. — Я имел в виду суперкрутого диверсанта, который учил меня премудрой тактике диверсий в КУОСе, а надо было вспомнить более давние времена. Школу КГБ. Там ведь нам читали курс «Уголовной психологии», и был такой термин «повязать кровью», когда старые урки новичка привлекали к убийству. Вот так и меня поставили в известность о предстоящем покушении на президента. И даже продемонстрировали главного подставного убийцу. После того, как покушение состоится, я автоматически стану сообщником, потому что знал об акции», — наконец нашел Глеб вполне разумное объяснение происходящему.
— Ну, раз все готово, — мягко, почти по-отечески улыбнулся Георгиев, — тогда, как говорится, с богом.
— Нэт, — отрицательно покачал головой Ваха, — у нас говорят Аллах Акбар.
— Ну, тогда езжайте со своим Аллахом, — хмыкнул Профессор, он явно презирал исполнителя.
— Аллах Акбар, — кивнул чеченец и, приложив ладонь к груди, вышел из кабинета.