Любую работу можно выполнить по-разному, даже самое простое задание можно усложнить до бессмыслицы. И сложнейшую головоломку разрешить несколькими элементарными действиями. Все решает уровень подготовки исполнителя.
Не особо сложное задание «по зачистке» пары «быков», взятых для одноразовой работы, дилетант наверняка бы превратил во вселенскую перестрелку, из которой еще неизвестно кто вышел бы победителем. Волк все решил элементарно просто, прикинувшись деревенским валенком, он не насторожил приговоренных исполнителей, более того, они сами привезли его к месту казни. Два негромких выстрела прервали их существование, даже не испачкав кровью грузовик. Теперь оставалось только загрузить трупы в зловонный отстойник, а к тому времени, когда свиной навоз превратится в органическое удобрение, даже кости боевиков истлеют дотла.
После утилизации тел одноразовых стрелков встал вопрос, как поступить с машиной и, главное, с пулеметом. По всем законам конспирации, криминалистики и спецопераций, грузовик необходимо сжечь, а пулемет разобрать на части и утопить в том же отстойнике. Но изощренный мозг хищника не позволил Волку это сделать. Причина крылась в коробке с запасной пулеметной лентой, дефицитный боеприпас жалко было выбрасывать вот так, за здорово живешь. Грузовик можно спрятать на заброшенных торфяных разработках.
«Осталось только смотаться в Париж, — сидя за рулем, размышлял Волк. — А дальше в эту большую игру играю самостоятельно».
Глава 4 ПОДСТРАИВАЯСЬ ПОД ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
Трель телефонного звонка бензопилой вгрызалась в мозг Андрея Никонова. Полковник с трудом разомкнул слипшиеся с перепоя глаза и, протянув руку к тумбочке, нашарил мобильный телефон. Включив, сипло произнес:
— На проводе.
— Вы должны работать, уважаемый Андрей Дмитриевич, а не развлекаться. — До его сознания донесся знакомый глухой баритон, после чего у Никонова мгновенно улетучилась сонливость и похмельный синдром.
— Я работаю, — попытался оправдаться полковник, вскочив с кровати.
— Недостаточно эффективно. Положительный результат должен был быть еще на прошлой неделе. А у вас, как в той басне, воз и ныне там.
— Мы пытались. Но этот проклятый адвокат везде сует свой нос и везде протаскивает за собой журналистов. Он все время пытается нас провоцировать и на любой косой взгляд тут же устраивает пресс-конференции, где заявляет об угрозах со стороны спецслужб, — затараторил Никонов, пытаясь хоть как-то обелить себя.
— Н-да, — неожиданно согласился с его доводами собеседник. — Перед выборами пресса всегда обретает громогласный голос. И этой возможностью умело пользуются всякие пройдохи, типа этого Штрайхера. Ничего, наступит время, и ему, и подобным ему напомним фразу «Каждому свое».
В динамике мобильного телефона наступила непродолжительная пауза, после чего вновь зазвучал баритон:
— Впрочем, я отвлекся. Оставь Донцова в покое, теперь это забота Генеральной прокуратуры. Ты возвращаешься в Москву, времени осталось в обрез, поэтому переходим ко второму варианту «блиц». Все понял?
— Так точно, — почему-то на военный манер ответил Андрей Никонов.
— Действуй, — произнес баритон и отключился.
— Уф-ф. — Бросив трубку на тумбочку, полковник глубоко вздохнул, опускаясь на постель. Проведя ладонью по щекам, он оглядел гостиничный номер, в который его занесла этой ночью судьба, стараясь постепенно восстановить в памяти события последнего дня.
Номер был просторный, обставленный дорогой мебелью, наверняка люкс. На широкой двуспальной кровати посапывала молоденькая негритянка, прикрытая легкой атласной простыней, выставив наружу лишь миловидное личико с пухлыми губами и пару светлых лодыжек.
В дальнем углу у окна взгляд Андрея выхватил журнальный столик, заставленный остатками недавнего пиршества: разнокалиберные бутылки, вскрытые цветастые банки из-под импортных консервов.
Никонову снова пришлось отрывать пятую точку своего тела от мягкой перины и, слегка покачиваясь, направить свои стопы к журнальному столику. Среди бутылок полковник отыскал ту, в которой оставалось немного животворной влаги. На дне пузатого «Наполеона» колыхалась темно-коричневая жидкость. Вытащив пробку и приложив узкое горлышко к губам, влил напиток в полыхающий рот. Французский коньяк по вкусу напомнил одеколон, впрочем, особой разницы, что пить, для страдальца в его состоянии не было, главное — убить головную боль и тошноту, все сильнее и сильнее подступавшую к горлу. Обжигающая жидкость скатилась вниз, в желудок, и растеклась горячей волной по всему телу, постепенно убирая похмельный синдром.
ebooksa