Что упало, то пропало

По-моему, этот паб был не самым лучшим выбором. Он стоял в замечательном месте, в ряду милых домиков на краю пустоши, но террасы со столиками не было – хотя, я полагала, что вся поездка была затеяна ради обеда на открытом воздухе. Внутри оказалось мрачно. Я долго моргала, пока глаза не привыкли к сумраку, а когда, наконец, смогла все разглядеть, поняла, что некоторые из посетителей с удивлением уставились на меня (я поехала в той одежде, в которой работала в саду). Том нашел дополнительный стул и был невероятно мил, когда благодарил людей, которые разрешили его взять. Мы расселись за столиком, который заказали Тилсоны, было немного тесновато. Он стоял рядом с большим открытым камином, который в тот день не разжигали. Мне показалось, что в камине, где не горит огонь, есть что-то угнетающее. В зале было тихо. Пахло жареным картофелем и хмелем, а еще немножко плесенью. Это все может показаться ворчанием, но на самом деле я и не думала ворчать, совсем нет. Я была благодарна за бесплатный обед в ресторане. Я просто хочу передать охватившее меня ощущение – осознание упущенного случая, словно гонишься за волной, а она даже до берега не доходит.

Как только мы расселись, Том, словно осознавая, что все рушится, попытался всех подбодрить – шутил и энергично жестикулировал. Он заказал вино нам и кока-колу детям и был само очарование, общаясь с официанткой:

– А вы можете принести нам дополнительное ведерко со льдом? О, вы просто чудо!

Девушка покраснела. Недалеко от нашего столика споткнулся и упал малыш лет двух, Том мгновенно бросился к нему, поднял его на ноги, проверил, все ли в порядке, и несколько минут болтал с благодарной мамочкой о том, как тяжело справляться с детьми. Вернулся за наш столик гордый и чувствуя себя потрясающим отцом, посадил Беа себе на колено и велел ей прочитать стихотворение, которое она учила для какого-то мероприятия в школе. Она робко декламировала, обнимая отца за шею. Стихотворение было о бледно-желтых нарциссах, кроликах и доброте. Потом Том переключился на Макса и предложил ему рассказать мне о матче по регби, в котором он вчера участвовал. Макс, которому явно было неудобно сидеть на стуле с поджатой под себя ногой, сделал все, как велел отец, но запинался и то и дело посматривал на отца в поисках подсказок.

– И. Затем. Ты. Забил гол. И еще один раз попытался, – закончил за него Том. – Короче, Верити, они выиграли. Все старания того стоили. Он все время говорит, что не хочет играть в регби, но ведь побеждать-то приятно, правда?

– Я предпочитаю играть в футбол, – объявил Макс, внезапно демонстрируя характер. – Верити об этом знает.

– Не дури. Вчерашний матч прошел великолепно. Просто люто. Мелисса, я правильно сказал? Так вы говорите?

Мелисса подняла глаза от телефона и в непонимании уставилась на отца.

– Ну? – снова обратился к ней Том. – Нам предоставляется возможность показать Верити современный мир. Какие словечки у вас сейчас в моде? Мелисса? Беа? Отпад, улет, огонь… Верити же просто необходимо знать их все.

Я пожала плечами, чтобы подчеркнуть свое невежество, но на самом деле я знаю современный сленг. Ведь слова – это моя стихия. Но Мелисса в любом случае не ответила и снова уставилась в экран.

– Верити, заберите, пожалуйста, гаджет у моей дочери. Вы, должно быть, плохо о нас подумаете…

– Не буду вмешиваться, – сказала я, поднимая руки в знак капитуляции.

Эйлса тоже молчала. Она явно старалась не вмешиваться, когда говорил Том. И это мне запомнилось. Она убеждала Беа пересесть в машине, объясняла официантке, что нужно убрать лишние винные бокалы, расспрашивала о фирменных блюдах, а потом попросила графин с водой. Когда принесли еду – рыбу с картошкой нескольких видов и овощами, – Эйлса занялась тарелками: убрала горошек с тарелки одного ребенка, добавила брокколи другому, разложила картофель фри, потом выдавила кетчуп и подвернула рукава, чтобы не запачкались майонезом. Оглядываясь назад на их брак, можно сказать, что чем громче и энергичнее разговаривал Том, тем тише и незаметнее становилась Эйлса. Проблема в том, что ее пассивность, как мне показалось, раздражала его и побуждала вести себя еще хуже.

Эйлса заказала себе салат «Цезарь» с курицей и только поковыряла его, оставив все самое вкусное, например, гренки, на краю тарелки. Я выбрала рагу из капусты и картофеля с «куриным яйцом» (разве обычно яйца не куриные?). Блюдо лежало аккуратной горкой с яйцом-пашот наверху. Когда я проткнула его викой, желток вытек, окрасив картофель в желтый цвет.

– Мне очень приятно, что у меня есть возможность поблагодарить вас за всю ту сложную работу, которую вы проводите с… – Том показал пальцем на Макса. – Я слышал, учителя положительно отзываются о его успехах.

– У него большой прогресс.

Макс продолжал рассматривать треску в кляре у себя на тарелке.

– Но с домом особого прогресса пока нет, да? И с садом? Мне очень не хочется снова поднимать этот вопрос, но вы должны признать, что ваш участок нуждается во внимании и заботе. Мы тратим столько времени и денег на наш, и, боюсь, кое-кто может сказать, что ваш участок как бельмо на глазу.

– Том, – заговорила Эйлса, – если мы не будем вежливыми, Верити пожалеет, что мы переехали в этот дом.

– Я об этом никогда не пожалею, – заметила я. – Мне нравится, что вы стали моими соседями. Мне нравится болтать с вами, гулять, ходить в кафе.