Ола

И тут меня словно кувалдой по бестолковке навернули.

– А книги? – воскликнул я. – Вы же книжки полдня смотрели да на бумажку чего-то записывали!

Чуть не подпрыгнул толстячок. Засуетился, из сумы седельной бумагу достал – ту самую, с которой из замка выехал.

– Да-да, конечно! Книги… Их там, сеньоры, оказалось не слишком много, однако же каждая – истинное сокровище. Вот, пометил я, летопись времен готских, написана в дни короля Родриго, что враждовал с родичем своим Хулианом…

Окуляры поправил, подумал. Погрустнел.

– Однако слышал я о летописи той прежде и отрывки читал. История же вражды Родриго с Хулианом, который и привел мавров на землю нашу, всем известна…

– Так нет ли чего иного, сеньор? – подхватил Дон Саладо. – Того, что неведомо было вам прежде?

– Вот! – пухлый палец уперся в какую-то строчку. – Рукопись, в коей содержится неведомая мне прежде поэма о великом Сиде. И хоть отсутствует в рукописи той начало, однако же поэма поистине прекрасна. Даже запомнил я некоторые строчки…

Зажмурился толстячок, шевельнул усиками.

– Да, вот! Послушайте! Всадники… Да, точно!

Всадники шпорят, поводья ослабив.Ворона в Биваре взлетела справа,А прибыли в Бургос, слева взлетает.Мой Сид распрямился, повел плечами:«Вот, Альвар Фаньес, мы и в изгнанье,Но с честью в Кастилью вернемся обратно».Вступает в Бургос мой Сид Руй Диас,С ним шестьдесят человек дружины.Встречать и мужчины и женщины вышли.Весь людный город у окон теснится.Бургосцы плачут в большом унынье.Каждый твердит, взирая на Сида:«Честной он вассал, да сеньором обижен».Дать ему кров им в охоту, но страшно…

– Стихи о великом Сиде! – вскричал мой идальго, даже до конца не дослушав. – И притом неведомые даже мне, хоть немало я слышал об этом замечательном рыцаре! Поистине, вам не о чем беспокоиться, сеньор Рохас, самому такое не придумать и в бреду, конечно же, не услышать.

И вновь послышался вздох, но уже совсем иного рода.

– И в самом деле, сеньоры, в самом деле! – сеньор лисенсиат даже окуляры снял, на солнышко взглянул. – Не придумать мне такого, тем более стихи эти сложены на старинном наречии и забытым ныне размером… Но хотелось бы еще, еще что-то, чтобы уже никаких сомнений…

Палец снова заскользил по бумаге.

– Есть! – теперь сеньор лисенсиат уже улыбался. – Мне надо было про это сразу вспомнить. О таком я точно нигде не слыхал и придумать тоже не мог…

Встал, ручки свои потер, вновь на небо посмотрел.

– Как славно, сеньоры! Как славно, что разум мой в порядке, хоть и засомневался я изрядно, потому как имелась причина, показавшаяся мне веской…

А меня уже и любопытство разбирает. И в самом деле, что такого могло случиться, чтобы сеньора Рохаса с толку сбить?

Толстячок уже и бумаги все спрятал, и на мула взобрался.

– Пора нам, сеньоры! Надеюсь, извините вы мне мою слабость…