Ангел Спартака

Но и выбирать не с чего было — на постоялом дворе ко мне уже присматривались. Хозяин мальчонку кликнул, послал его куда-то. Может, и не за стражей, только ждать было не с руки.

— Ладно, чего стоишь? Ложись! Поерзаем!..

— Только пусть одежку сымет. Еще запачкает...

Не убежать, не выйдет. А что выйдет? Можно молчать — и еще глаза закрыть. Закрыть, терпеть. Говорят, учат такому мудрецы. Терпи, все терпи, чего с тобой ни делают. Мудрей! Потому как в том Судьба твоя, а Судьбу возлюбить следует.

Сымай, сымай! Да не бросай на землю, сюда давай!..

Можно и по-иному.

Антифон

Закон жизни: ты слабее, значит, тебе бежать. Тебе бежать — им ловить. Хватать, грабить, насиловать, продавать за море с отрезанным языком. Только всегда и везде сильным быть невозможно — как и слабым. Надо лишь не пропустить грань, за которой чужой силе приходит конец.

Так объяснял Учитель — много позже, но я и сама догадывалась. Грань чужой силы и своей слабости.

Грань.

* * *

Главное — не спешить, делать все медленно, не торопясь. Передать гиматий первому, с рыжей бородищей, снять браслеты, один можно даже уронить... поднять.

Если ударит — ничего. Не убьет и не искалечит. Выживу!

Туника... Скот еще и жаден, ткань щупает! Остальные... Один отвернулся, в котомке моей роется (по котомке и узнали, сволочи, для беглых она — вроде диплома). Чернобородый, что с кинжалом, рядом — на травке поудобнее пристраивается, любопытничает, видать. Дубину свою в сторону отложил.

Уже лучше.

В последний миг — еще раз все взвесить. Не убьют, но будут насиловать несколько дней, пока к морю доставят. И с языком не шутили, видела такое. В их ремесле лучше не рисковать, вдруг я хозяина своего привселюдно на помощь звать стану (чтобы сразу на крест, не мучаясь)? Потом перебросят через борт, как тюк с сырой шерстью, — и ложись под вонючих киликийцев, тешь каждую ночь дюжину скотов до самого Делоса. А там продадут. Без языка — значит, меньше выручат. Но ненамного.

...Все-таки ударил, мерзавец! Не терпится ему, торопится, причмокивает даже. Плащ косматый сбросил, сейчас тунику снимать станет.

Грань чужой силы — и своей слабости.

— Ложись, чего ждешь? Ноги раздвигай — и повыше!

Не спешить, не спешить! Пусть дозреют, пойдут бульбочками. У рыжего уже слюни его поганые текут, чернобородый радость свою выставил — чешет, подбадривает-поглаживает...

— Погоди, мы ее лучше двойной тягой, ты сзади, я спереди. Пусть на четыре кости станет. Эй, ты, слышишь?

Слышу. Словно колокольчик в храме Юноны Фульгуры. Дзинь!..