На самом деле мне было не слишком весело, и только любопытство заставляло меня осуществить свой план.
Вместо ненадежной свечки я взял с собой небольшую керосиновую лампу. Около двух часов я читал привезенный из Лондона том путевых заметок, который раньше так и не успел раскрыть, пока не почувствовал усталость. Тогда я загасил лампу и уснул. Ночью меня ничто не тревожило. Я спал крепче, чем до сих пор, и проснулся в превосходном настроении. Впрочем, продержалось оно недолго. Одеваясь, я заглянул в зеркало. Что такое? На шее виднелось красноватое пятно — точно такое же, как у Уоррингтона и мисс Босанкет. Мои сомнения только усилились, а на душе стало тревожно. Память подсказывала вычитанные истории о кровососущих летучих мышах. Но разум напоминал те твари водятся в жарких странах. Здешние летучие мыши вполне безобидны. Я отогнал тревожные мысли, но не мог прогнать пятно с собственной шеи. Оно оставалось реальностью и пугало меня. Тугих воротников с врезающимися пуговицами я не носил, считать это пятно простым совпадением было бы абсурдно. Невидимое кольце ужаса вновь медленно смыкалось вокруг меня.
Тем не менее следующую ночь я опять провел в Каменном склепе. Отсутствие иной компании, кроме собственной, я возмещал, выпивкой и немного перебрал, отчего быстро заснул. Проснулся я около трех часов ночи и с удивлением обнаружил, что лампа по-прежнему горит. Хорош же я был, если бухнулся спать, даже не прикрутив фитиль. Когда я протянул руку, чтобы хоть теперь погасить лампу, над головой промелькнула летучая мышь сделала круг и исчезла. Однако я находился в столь отупелом состоянии, что едва заметил незваную гостью и, загасив лампу, тут же снова заснул.
На следующее утро след на шее стал заметнее, но, как и вчера, к вечеру почти полностью исчез. Мною вдруг начало овладевать безразличие. Наверное, я просто привык к обстановке усадьбы. Уоррингтон был прав: горожанину сельская жизнь быстро надоедает. Я не знал, куда себя деть: читать не хотелось, и лишь прогулка верхом внесла некоторое разнообразие. Нет, если так будет продолжаться, нужно поскорее уезжать отсюда. В конце концов, я же не брал на себя обязательство следить за усадьбой Уоррингтона!
Наступил вечер. Я слонялся из угла в угол. Прогулялся к развалинам часовни, полюбовался на ее стены при лунном свете. Увы, прежнее очарование в моих глазах эти руины утратили и не внушали ничего, кроме скуки, как и все вокруг. Вернувшись в дом, я прошел в библиотеку и попробовал скоротать время за оставшимися от Уоррингтона картами, но вскоре раздраженно швырнул колоду на стол — не будешь же играть с самим собой. Как раз в это время в библиотеку вошел слуга, принесший виски.
Только потом я осознал и достаточно подробно проанализировал свое поведение, но еще до того где-то на уровне подсознания испытывал стыд. Тем не менее я предложил слуге сыграть в карты. Он вежливо отказался. Я упорствовал. Слуга пожал плечами и сел напротив меня. Чуть ли не с первой партии ему начало везти. Должно быть, потом он сам удивлялся легкости, с какой выигрывал у меня партию за партией. Причина такого везения раскрылась мне позже, а в тот момент успехи партнера меня раздражали, причем все сильнее и сильнее. Не могу сказать, чтобы мне было жалко денег, да и играли мы не по-крупному. Но вдруг мое терпение кончилось. Я смахнул карты на пол и встал. Слуга тоже встал и улыбнулся. В его улыбке радость победы была перемешана с настороженностью.
— Пошел прочь! — сердито крикнул я.
Хорошо вышколенный слуга учтиво поклонился и ушел. Я сел, вперившись глазами в стол. И тут меня пронзило запоздалое осознание всей глупости своего поведения. Взгляд переместился на графин с виски. Тот был почти пуст. Вот и причина череды моих проигрышей. Точно так же вел себя и Уоррингтон, когда мы играли. Слуга же, насколько помню, к выпивке вообще не притрагивался. Пойти и извиниться перед ним у меня не хватило духу, и я просто отправился спать.
Всю ночь в Каменном склепе звучали тихие, умоляющие голоса. В них не было ничего пугающего; они лишь уговаривали меня спать покрепче. Однако я не спал, а находился в состоянии дремы, из которой меня вырвал донесшийся снаружи резкий, пронзительный крик. Немедленно во всех углах что-то заворочалось и заскреблось — мне так показалось. В окне чернел силуэт часовни, озаренной лунным светом. Некая сила толкала меня выйти наружу и узнать, откуда донесся крик. Однако я подавил этот импульс и снова лег.
События следующего дня лучше просто пересказать, оставив без комментариев.
За завтраком мне подали письмо от сэра Уильяма Босанкета с приглашением посетить Сент-Фарамонд. Я обрадовался, поскольку подспудно ожидал этого приглашения. Оно сразу же сделалось главным событием дня, и я едва дождался времени, указанного в письме.
Сэр Уильям встретил меня вежливо, но не скажу, чтобы сердечно. Он ни словом не обмолвился об Уоррингтоне: подозреваю, что он вычеркнул моего приятеля из своей жизни и жизни дочери, а меня пригласил скорее из вежливости и сострадания к моему одиночеству, ибо сам едва ли нуждался в обществе. Предложение остаться на обед я принял без колебаний: ведь я еще не видел мисс Босанкет, а мне, скажу честно, было очень любопытно ее увидеть. Когда же она наконец вышла к нам, меня почти так же, как в первый раз, поразила ее красота. Несомненно, она была замечательной девушкой. Жаль только, что ее здоровье не отличалось крепостью.
После обеда сэр Уильям припомнил обещание показать мне книгу про аббатство Марвин, и, основательно порывшись в библиотеке, мы нашли ее. Хозяина куда-то позвали, и он, извинившись, ушел, оставив меня читать.
Книга была издана в первой трети века и рассказывала об истории аббатства Марвин и его владельцах. Часть, касавшуюся католического монастыря и королевских гонений на монахов, я только пролистал — меня больше интересовала глава о судьбе последних Марвинов. Их род прекратился внезапно, в результате кровавой трагедии. В простом, безыскусном рассказе чаще всего упоминалось два имени: сэра Руперта Марвина и его жены Присциллы, леди Марвин. В назидательных книгах написали бы, что история рода, запятнавшего себя множеством кровавых преступлений, не могла окончиться иначе, как насильственным образом. Судя по описанным делам, было трудно сказать, кто из двоих братьев Марвин отличался большей склонностью к различным злодействам. Автор все же склонялся к мысли, что Уильям, младший, был злее и коварнее старшего. За обоими братьями числилось немало прегрешений, однако, ко всему прочему, они были азартными картежниками. История их гибели давалась предположительно, ибо свидетелей трагедии не имелось. Автор подозревал, что причиной мог стать роман между Присциллой и Уильямом, приходившимся ей деверем. Очевидно, порочная семья, в которую вошла леди Марвин, развратила и ее. Однако автор приводил и другое мнение: своим коварством и развращенностью Присцилла, возможно, даже превосходила братьев. Никто не знал, откуда она и кто ее родители. Любвеобильный сэр Руперт привез ее в аббатство, вернувшись из очередного странствия, и объявил своей законной женой. Автор писал, что Присцилла отличалась какой-то особой красотой, для которой лучшим определением будет слово «бесстыдная». Вероятно, это и послужило причиной ее порочной связи с деверем.
В канун трагедии братья, как обычно, уселись играть в карты. Вскоре слуги услышали их громкие, сердитые голоса и поняли, что происходит ссора. Автор предполагал, что в тот вечер Уильяму не везло. Тогда он, разгоряченный вином и взбудораженный проигрышами, отпустил какую-то колкость в адрес жены сэра Руперта. Возникла словесная перепалка, закончившаяся трагически: сэр Руперт кинжалом заколол своего брата. По свидетельству слуг, леди Марвин, услышав шум и крики, вбежала в комнату и заперла ее изнутри. Слуги, зная крутой нрав хозяев, со страху попрятались кто куда. Затем в доме стало тихо. Из-за двери не доносилось ни единого звука. Слуги сообщили местным властям. Те приехали и велели взломать дверь… На полу лежали три трупа.
Каким образом сэр Руперт и его жена встретили свой конец, уже никто и никогда не узнает.
«Трагедия эта, — завершал главу автор, — произошла в Каменном склепе, что под лестницей».
Чтение было прервано появлением мисс Босанкет. Я находился под впечатлением прочитанного и даже очертания комнаты видел словно сквозь дымку. Но что-то во мне шевельнулось, и в голове мелькнуло несколько отчаянных мыслей.
— Я думала, отец с вами, — сказала она, оглядев помещение.
Я ответил, что сэра Уильяма куда-то позвали. Мисс Босанкет замешкалась, что еще больше подогрело мое волнение.
ebooksa