Кара

Не ответив, тот сноровисто вытащил штык из деревянного помоста и, держа оружие скрытым хватом, внезапно нанес боковой секущий удар, целясь капитану в лицо. Савельев стремительно отклонился и, крепко зафиксировав на отмашке вооруженную кисть врага, нанес сокрушительный шудан-хиза-гири, удар коленом в солнечное сплетение.

Попал он точно, и амбал, хрипло вскрикнув, начал складываться пополам. В то же время капитан, смещаясь по дуге назад вправо, провел рычаг руки наружу, мгновенно заставив бывшего десантника выронить клинок и с грохотом впечататься широченной спиной в почерневшие доски помоста.

— Ах ты сука! — Как будто подброшенный мощной пружиной, амбал вскочил на ноги и, потирая ушибленный затылок, кинулся к Савельеву, намереваясь кастрировать его носком своего ботинка. Однако тот сразу же с линии атаки ушел и сильным, трамбующим ударом ребра ступни по коленному сгибу врага заставил нападавшего снова вытянуться на помосте.

Грозно зарычав от боли в разбитых до крови локтях, амбал сомкнул свои пальцы на рукоятке лежавшего рядом с его лицом штыка и, с похвальной быстротой перекатившись по доскам, попытался полоснуть капитану по голени. Однако Савельев был уже в воздухе, но, вместо того чтобы, опустившись противнику на спину, раздробить ему титановыми вставками подошвы позвоночник, он мягко приземлился рядом и, энергично пнув экс-десантника в бок, сказал почти ласково:

— Давай-ка еще разок попробуем.

С трудом отдышавшись, не выплескивая более энергию в крике, тот снова поднялся на ноги. Внезапно скривив лицо, практически без подготовки амбал резко взмахнул рукой. Скорость движения была такова, что успевший все же среагировать капитан уклониться до конца не смог и направленный прямо в лоб острозаточенный кусок стали со свистом рассек ему ухо.

По щеке и шее побежал горячий ярко-алый ручеек. Опьяневший от вида крови амбал с матерным криком бросился вперед, и его скрюченные пальцы, протянутые к горлу Савельева, никаких сомнений не оставляли: экс-десантник был готов убить.

Дожидаться этого, однако, капитан не стал, а, вскрикнув так, что у находившихся рядом с клеткой прапорщика и старшего лейтенанта кровь застыла в жилах, стремительно развернулся и со всего маха впечатал край своего каблука нападавшему в район печени.

Амбал сразу же замер, изо рта его потекла черная, как деготь, струйка. Скорчившись, он упал лицом вниз на доски помоста.

— Изделие так толком и не испытал. — Переживая, что погорячился, Савельев подобрал отлетевший от сетки штык и, аккуратно вытерев его о сгиб локтя, подумал равнодушно: «Надо бы ухо зашить, всю форму измараю».

Осторожно, чтобы не испачкать, он стянул рукавицы. Тем временем возле клетки уже появился Кукловод с медбратом в белом халате не первой свежести и, посмотрев на окровавленного капитана, произнес злорадно:

— Вы ранены, проводить второй бой я вам запрещаю.

Затем Кукловод повернулся к присевшему рядом с неподвижным телом амбала эскулапу и без всякого выражения спросил:

— Что там?

— Вскрытие покажет, — тот кончиками пальцев дотронулся до огромной лиловой гематомы на правом боку трупа, — но думаю, что острый обломок ребра проткнул печень — мортем эфугири немо потест.

— Чего? — Кукловод вдруг сделался похожим на огромного волкодава. — Не хрен здесь, лейтенант, умничать. У капитана вон ухо висит клочьми, приступайте к оказанию помощи.

— Есть, товарищ майор. — Воинственный наследник Гиппократа оперативно поволок Савельева к себе на живодерню и, уже наполовину рану зашив, свою мысль все же закончил: — Смерти не избежит никто.

Глава вторая

Год 1996-й. Лето

Убивают людей по-разному. Можно, к примеру, в переполненном вагоне метро сунуть человеку в сердце остро заточенный надфиль и, обломав хрупкую сталь резким движением руки, тут же вместе со всеми склониться над упавшим телом: надо же, хорошему человеку плохо стало.