Третьего слога не получилось. Сердце Толика остановилось. Вообще-то, остановилось оно уже несколько минут назад, потому как не может человек долгое время находиться в ледяной воде. Вернее, мочь-то он может, да вот только печень не способна работать в постоянно низкой температуре. Наступает спазм, словно от удара ножом, потеря давления, и сердце замирает, отключенное мозгом из-за внезапного кислородного голодания. Толик умер уже практически на берегу, но он этого не заметил, продолжая даже мертвым двигаться к жизни. Внезапно он ощутил себя в Германии, молодым и счастливым: его только что отпустили с почетом из армии. Позади — мрачность чужих приказов, воровство прапорщиков, скрытая ненависть мирного немецкого населения. Впереди — свет.
На следующий день тела двух погибших рыбаков, а также их лодку нашли. Третий, тот что был в сомнительном спасательном жилете, спасся. Ему пришлось потратить гораздо меньше сил на движение, чтобы достичь берега, соответственно — потратить меньше жизненной энергии. Течением и прибоем его снесло почти за километр от того места, где они держали сети. Ему удалось выбраться на сушу и, отблевавшись водой, пролежав неизвестное количество времени во внутриутробной позе, скопить силы двигаться к рыбацкому сборищу.
Толика нашла его жена.
— Ах, Василек, Василек! — сказала она и вытащила избитое прибоем тело мужа на берег.
— Ах, Василек! Как же мы теперь жить будем? — спросила она, глядя на серые ладожские воды и прижимая мужнину голову к своему сердцу.
А где-то с другой стороны озера два довольных жизнью человека проверяли сети, отвлекаясь только на то, чтобы приложиться по-очереди к горлышку ополовиненной бутылки коньяку. Один из них был каким-то заместителем налоговой инспекции, другой — его другом, а, стало быть, тоже имел на плечах «звездные» регалии. Все бы ничего — да вот сети были чужими.
— Ну и что вы делаете, уроды? — вдруг, как гром раздалось над водой. К ним совершенно бесшумно подошла лодка, не такая шикарная, зато в полтора раза больше. Лица троих человек в ней только взад обдолбанный экстази мог бы назвать дружелюбными.
— А чего? — несколько смутился налоговый заместитель. — Сети ставить запрещено, подлежат изъятию.
— Это не изъятие — это, батенька, воровство, — сказал один из новоприбывших и снял весло с уключины.
— Да я тебе за такие слова в бараний рог! — обрел дар речи заместитель. — Ты знаешь, кто я такой?
— Сейчас я своих с ОМОНа крикну, тогда поговорим! — очень веско добавил его приятель и полез в карман за телефоном.
— Ладно! — миролюбиво поднял весло человек с лодки. — Зови свой ОМОН, да еще и налоговую полицию впридачу.
Перед словом «ОМОН» было, конечно, употреблено обиходное дополнение, но оно было настолько нецензурным, что повторять нет смысла — и так каждый знает.
Закончив свою реплику, парень пихнул веслом мужчину, достающего телефон, тот оперся о плечо друга, и они вывалились в воду. Спасательные жилеты на них обоих были козырные: с множеством кармашков, со свистками и фонариками, а также брошюрами «Как вести себя на воде».
Люди зацепили освобожденную от экипажа лодку и чуть отплыли вместе с ней в сторону, потом не спеша побросали сети обратно в озеро, собрали всю рыбу и перегрузили к себе. Один из них повернулся к изрыгающим проклятия и угрозы:
— Вы — хозяева жизни. А значит ли это, что вы бессмертны? — спросил он, махнул рукой, и они, запустив мотор, ушли куда-то в Ладогу, волоча за собой трофейную лодку.
Лодку потом прибило к берегу, два окоченевших тела с мертвыми телефонами тоже. Мобильники имеют свойство самоотключаться, едва только оказываются во враждебной микросхемам водной среде.
Толика с товарищем хоронил почти весь город. Народ плакал, не стесняясь слез. За двести километров от них тоже хоронили двух человек. Полгорода на кладбище стреляли салютами, обещали всем отомстить, клялись продолжать дело, но никто не плакал — наверно, очень крепкие люди были.
Ладога брала к себе всех, не считаясь с морально-волевыми качествами. Гибли и замечательные честные люди, и полная мерзость, забывшая понятие «совесть». Аполлинарий, получив сводку о трагедиях на озере за прошедший с момента обнаружения древней ладьи месяц, схватился за голову. Однако, по-прежнему «Радуга имела место быть».
— Пока, — прошептал Аполлинарий. — Пока еще так.
ebooksa