Тут я должна была бы испугаться, удивиться или рассердиться за вторжение в собственную спальню, но отчего-то не испытала и тени подобных чувств.
Только облегчение.
– Вы пришли, Сэран.
– Рад, что вы запомнили моё имя, – улыбнулся он и покачнул длинной костяной трубкой – такой невозможный, невероятный здесь, посреди обитых зелёным бархатом стен и основательных книжных полок. Волосы ночного гостя, светлые и паутинно тонкие, развевались, точно от невидимого ветра. – А это, по обычаю, влечёт некоторые обязательства с моей стороны… Спрашивайте, юная леди. Если, конечно, вы нашли правильный вопрос.
Вот тут-то я и растерялась. Во рту мгновенно пересохло.
– Я… То есть мне… Скажите, что общего может быть между Винсентом Фаулером и Эммануэлем Нингеном?
Сэран засмеялся и смеялся так долго, пока все тени в комнате не сбились испуганно в одном углу, поглядывая на меня призрачными глазами.
Настырная головная боль сменилась неестественной лёгкостью.
– Это неправильный вопрос, – произнёс наконец Сэран, сощурив глаза. – Но я бы ответил на него, если б знал, кто такой этот Винсент Фаулер. Подумайте лучше.
Стены дрогнули – и поплыли вишнёвым дымом. Я потерянно вглядывалась в изменчивые узоры, пока между изогнутых полок не мелькнул потёртый корешок «Недугов и исцеления».
– Что может истощить человека так же, как те картины – Ноэля Нингена? Так, чтоб было похожее… ощущение? Вроде запаха, только по-другому, – неуклюже закончила я и сконфуженно умолкла.
Но на сей раз Сэран не стал смеяться. Он легко спрыгнул со столика и скользнул ко мне, шелестя переливчатой синей тканью плаща.
– Моего драгоценного Ноэля истощили не картины, – тихо произнёс Сэран, очерчивая кончиками пальцев линию моих скул. – А то, что он делал их живыми. Жизнь не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда. Когда кто-то любит жизнь настолько, что её пламя горит в нём необыкновенно сильно, тени могут возжаждать этого пламени. Но даже облекаясь в самое яркое пламя, они остаются лишь подобием жизни… – Теперь его лицо было так близко к моему, что я ощущала призрачный вкус чужого дыхания. – Они всегда хотят большего. Каждый сон ищет своего сновидца. Задайте мне правильный вопрос, юная леди… я буду ждать.
Внезапно он сильно толкнул моё кресло – и опрокинул его.
Я вскрикнула и очнулась в собственной постели, облачённая в ночную сорочку. Альбом лежал у трюмо, раскрытый на странице с «Человеком судьбы».
Часы показывали половину одиннадцатого.
«Хотя бы выспалась – уже не так плохо», – мысленно подытожила я и потянулась к колокольчику, чтоб вызвать Юджинию.
За завтраком выяснилось, что мисс Бьянки поднялась по обыкновению рано и даже успела уже провести для Лиама один урок – конечно, в образе мистера Бьянки. Лайзо тоже проснулся ещё на рассвете, проверил автомобиль и немного прогулялся по окрестностям.
– Моя вина, что людей маркиза я не нашёл, – хмуро объяснил он, когда я вызвала его после завтрака в кабинет. – Всё куда проще было б. Леди, вы уверены, что поехать хотите? Может, всё-таки я отвезу пакет сам?
– Мы уже обсуждали этот вопрос вчера, мистер Маноле, – непреклонно ответила я. – И с тех пор ничего не изменилось. Если дело касается «Детей Красной Земли», то нельзя привлекать к нему посторонних. Святые небеса, я бы даже Управление спокойствия привлекать не стала! Не стану скрывать, дядя Рэйвен по-прежнему ищет повод от вас избавиться. Будьте так любезные, воздержитесь от неосторожных поступков.