Сердце Софии как будто опустилось вниз, а затем снова взмыло вверх и радостно забилось. Ей было стыдно и в то же время невыразимо сладко открыть ему самые сокровенные душевные переживания. И, когда Элай произнес эти слова, которые непонятно почему облегчили ее боль, Соне страстно захотелось быть с ним. Разделить с любимым самое сокровенное, отдаться ему полностью. Пусть он владеет ее душой и телом и открывает ей тайны бытия. Это высшее счастье быть с этим мудрым красивым добрым и в чем-то строгим человеком.
— Я люблю тебя, очень, — сказала она, задыхаясь от волнения.
— Сонечка, дорогая, я тоже тебя люблю, ты самая прекрасная девушка на свете, мы обязательно будем счастливы, — ответил он.
Некоторое время они шли молча, слова были не нужны.
— Посмотри на эти баржи, — сказал ее спутник, — это плавучие дома.
Соня улыбнулась. «Как это, наверно, здорово жить вот так, просыпаться и чувствовать легкое покачивание на воде канала. Как бы я жила, если бы родилась здесь в Амстердаме? Наверное, так же как и везде, только у меня в памяти, в подсознании были бы эти каналы и мосты, эти прекрасные дома и уважение к праву каждого человека жить так, как он считает нужным».
Она прижималась плечом к руке Элая, и чувствовала себя абсолютно счастливой. Но почему-то неожиданно ей пришла мысль, что эта радость может скоро закончится.
— Соня, дорогая, все будет хорошо, — прошептал цыган, который будто угадал ее мысли, — этот день будет лучшим в твоей жизни.
— Как вы все похожи, — вздохнула в ответ София, — я имею в виду вы все с Летучего Голландца, говорите про один день, в который будете счастливы.
— Ненаглядная моя, а возможно ли быть счастливым всегда? В моей жизни бывают только редкие радостные моменты, когда мы выходим на сушу раз в неделю, но я готов смириться с этим. Я привык к тому, что вся жизнь — борьба и это даже интересно в каком-то смысле. От этого становишься сильнее, но бывает так больно и тяжело и так хочется иногда отдохнуть.
— И как ты отдыхал, когда выходил на берег? — спросила Соня.
— Я ходил и смотрел на мир, который постоянно менялся, это было так удивительно. Ведь знаешь, говорят, что нет худа без добра. Я вижу в нашей жизни что-то положительное. Если бы не упрямство капитана, мне никогда не довелось бы увидеть, как все преобразилось за столько веков.
А тем временем дождь становился все сильнее, прохожие открывали зонтики.
«Зачем люди вступают в близкие отношения, — думала Соня, — это не просто инстинкт. Это возможность выпить глоток свежести и счастья среди повседневной суеты. И шанс узнать друг друга глубоко, до конца, в этом особая, ни с чем не сравнимая, прелесть. И еще ты не чувствуешь себя одиноким в жестоком и равнодушном мире. Мне кажется, именно это ощущение сопричастности попытке всего человечества слиться с любимыми в едином порыве блаженства, забыть про горе и смерть, и называется жизнью. У меня просто был неудачный опыт. Но теперь я понимаю, где это тонкая грань между развратом и настоящим чувством».
— Куда мы идем? — захныкал Данила, — Как нас найдет Филипп, когда его отпустят? Идет ливень, а у нас даже нет запасной одежды.
— Мы как раз идем в такое место, где можно отдохнуть и переждать дождь, а потом вы вернетесь, и будете ждать капитана, — улыбнулся Элай.
Они подошли к молодежному общежитию.
— Ты как будто знал, что мы придем именно сюда? — спросила Соня.
— Да, конечно, мы специально сюда шли, — загадочно улыбнулся Элай. Они сняли два номера один с телевизором для Данилы, а другой для себя. Затем поднялись по довольно обшарпанной лестнице на второй этаж. Навстречу им спускалась группа громко поющей молодежи студенческого возраста. Соне эти люди показались неадекватными.
— Накурились травки, ребята зря не теряют времени, — вздохнул Данила.