— Но с чего бы ранам напоминать следы от гвоздей?
Я снова забинтовал руки и лоб женщины и помог ей устроиться поудобнее. Она равнодушно глядела на меня, выражение лица не изменилось, глаза горели прежним жутким блеском. Время от времени она еле слышно стонала, словно испытывала мучительную, невыносимую боль. Я повернулся к Конрою.
— Нам ничего не известно об этой женщине, — сказал я.
— Мы не знаем ее имени, не знаем, откуда она и кто нанес ей эти раны. Ее нашли в полночь, недели две назад — стояла на коленях, на ступеньках больницы, с залитым кровью лицом, и кровь струилась из ран на руках и ногах. Интерн, который оказал ей первую помощь, рассказал мне, что количество крови никак не соответствовало серьезности ран. Крови было так много, что он стал даже опасаться, не страдает ли пациентка гемофилией, однако осмотр других частей тела показал, что это не так.
Ее внесли в здание и положили на койку; на следующее утро меня попросили осмотреть ее во время обычного обхода. Насколько мне удалось установить, она была полностью здорова, за исключением ран, которые показались мне поверхностными и должны были вскоре зажить. Но никакое лечение, предпринятое нами, не помогало — а мы, не сомневайся, испробовали все, что знаем. Раны оставались все такими же: состояние их не ухудшалось, но и не улучшалось. Даже физические характеристики повреждений оставались прежними.
С тех пор, как женщина попала в больницу, она не произнесла ни слова; не издала ни звука, помимо тихих стонов, что ты слышал. Не прикасалась к пище. Все ее пропитание составили два или три стакана молока, которые нам удалось силой влить ей в горло. Но ее пульс и температура остаются нормальными, и долгий пост, похоже, ничуть ей не повредил. Да и в весе она не теряла: сегодня утром она весила столько же, сколько в ночь, когда ее обнаружили у больницы.
— Почему бы не накормить ее насильно? — спросил Конрой. — Мне казалось, вы всегда так делаете, когда больные отказываются от еды.
— Рано или поздно нам придется это сделать, но мне не хотелось бы так поступать, пока недостаток пищи не причиняет ей очевидного вреда. Правда, если мои подозрения верны, еда ей не поможет. Поправиться она не в состоянии.
— Почему же? — спросил инспектор. — Ничего не понимаю.
— Никто не понимает.
— Знаешь ли ты, как появились эти раны? Что они собой представляют? Что означают?
— Я знаю, что это такое, — ответил я. — По крайней мере, мне так кажется. Но чем они вызваны, не знает никто. Это явления духовные и сверхъестественные. Томми, я считаю, что раны на руках и ногах и на лбу этой женщины — то, что католическая церковь называет стигматами.
Конрой покачал головой.
— Слово-то я слыхал, — заметил он, — но оно мало что для меня значит. Я не слишком религиозен.
— Да и я тоже, — ответил я. — Тем не менее, как тебе известно, кроме медицины и хирургии я интересуюсь главным образом религией и магией. В целом я был осведомлен о существовании феномена стигмат, и с тех пор, как эта женщина находится здесь, я довольно-таки досконально изучил вопрос. Существует огромная литература по данному предмету. Стигматы — не что иное, как знаки страстей Христовых; они появляются на руках, ногах и на лбу, порой на ребрах и, соответственно, сопровождаются нестерпимыми муками. Благочестивые люди верят, что истинные стигматики испытывают всю меру крестных страданий Иисуса. Этот феномен всегда бывает связан с глубоким религиозным пылом и экзальтацией. Римско-католическая церковь воспринимает его как чудо.
— Но разве это не легенда, не миф, как и многие наши религиозные верования? — недоверчиво спросил Конрой. — Разве такое происходит на самом деле?
— Случалось, — ответил я. — В истории бывали стигматики, хотя и не в последнее время, насколько мне известно. Тем не менее, Эннемозер, Пассеван, Шуберт и многие другие видные немецкие и французские физиологи и психологи внимательнейшим образом исследовали вопрос и заключили, что стигматы, безусловно, появлялись у святых; мало того, и в сравнительно новые времена имели место сообщения о стигматиках. С исторической точки зрения, существование стигмат вполне подтверждено и даже не ставится под сомнение, хотя рационалисты настаивают, что речь идет об истерии, психической суггестии, ранах, которые человек наносит себе сам и прочих естественных причинах. Но многое не поддается объяснению, и мне кажется, что раны этой женщины относятся к последней категории. Не думаю, что она сама смогла бы нанести себе такие раны.
— В этом случае, — заговорил Конрой, — раны указывают на вмешательство некоей сверхъестественной силы?
— По всей видимости, если верить писаниям ранних отцов церкви и ее учению. Большинство известных нам стигматиков были причислены к лику святых; известно также, что они обладали невероятными способностями к исцелению болезней. Часто считалось, что они могли преуменьшать грехи и очищать других и себя от скверны. Иначе говоря, у них неимоверно был развит дар покаяния и сострадания.
— Такие люди, бесспорно, встречаются не часто, — пробормотал Конрой. — Никогда раньше о них не слыхал.
ebooksa