Я не ответил, лишь слабо кивнул. Разыгрывать покорного раба было невмоготу, в тот момент я ненавидел себя за беспомощность.
Довольно ухмыляясь, продавец снова потянулся к чемоданчику. К счастью, он извлёк из него не мой флакон, а исписанные листы бумаги с печатью. Погодите, я назвал флакон своим? Боже, что со мной творится!
— Вы не пожалеете, — вдохновенно заговорил старик, надевая пенсне и раскладывая на столе договор купли-продажи. — Прекрасный экземпляр, аж расставаться жалко. И видите, какой послушный, точно ягнёнок.
Я стиснул зубы, подавив возглас возмущения. Надо же было через столько всего пройти, чтобы меня снова сравнивали со скотом… Это нечестно!
Следующие полчаса я, будучи в самом что ни на есть подавленном состоянии, слушал лекцию на тему своего поведения. Почти каждый пункт начинался со слова «нельзя». Итак, мне было запрещено появляться в кабинете хозяина, в его спальне, в спальнях детей, в ванных комнатах и в столовой во время трапезы. Классная комната, коридоры, кухня и подсобные помещения были в моём распоряжении с условием, что я не должен пугать прислугу. Так же строжайше запрещено прикасаться к вещам (наверное, чтобы не сломал и не украл, не иначе). Нельзя выть, стонать, рыдать, смеяться, пока не прикажут. А приказать могут в случае прихода важных гостей. Разумеется, гости попроще будут обходиться без моего присутствия. Раскрыть тайну появления призрака, то есть рассказать о пошлой покупке — верный путь попасть обратно в синий флакон без шанса на дальнейшее помилование.
Помимо запретов, на меня налагались обязательства: составлять компанию дочери хозяина и проверять уроки его сына. При этом мне грозили всяческими карами, в случае если моё влияние дурно на них скажется.
Мне ничего не оставалось, как со всем соглашаться и кивать. Периодически моё негодование вытеснялось недоумением. Нормальный человек купил бы детям собаку или пони, но уж никак не привидение.
Привидение…
Я не верил, что всё закончилось вот так. Жалко и нелепо. Я только недавно разобрался в себе, понял, что способен на многое, увидел свой истинный характер… А теперь всё стало гораздо хуже, чем было до приглашения на собрание клуба. У меня снова нет будущего, и в этот раз меня это не печалит, как раньше, а по-настоящему пугает.
В отличие от Катрин, никаких сделок с демонами я не заключал. Да и, если рассуждать практично, как я мог обещать кому-то свою душу, если даже не получил ничего взамен? Ни умений, ни славы, ни богатства, или что там ещё можно выпросить у нечистой силы. Ничего. Одноглазый забрал душу в ущерб мечте размазать меня по мостовой.
Так получается, что Жак остался в особняке один с моим бездыханным телом. Наверное, он уже обнаружил меня на лестнице и места себе не находит от горя. Бедняга. Сколько прошло времени? Если больше, чем я думаю, то возможно, скорбная новость дошла и до Элен. Она этого не выдержит, ведь у неё больше почти нет родных. С яростью тигрицы она защищала меня от своего супруга, норовившего избавиться от ненужного сироты. Во флаконе я успел увидеть пару таких эпизодов, от которых тоскливо сжимается сердце и хочется закрыть уши руками, чтобы не слышать вопли в духе «Выгоню приблудыша к чёртовой матери!». Надеюсь, Франсуа будет достойным племянником, и никогда не огорчит Элен. Чёрт, Франсуа. Он же с ума сойдёт.
Мне надо быть рядом с ними. А для этого надо сначала вырваться из клетки.
Оставшись без присмотра, я вопреки запретам и угрозам бросился на улицу. Почти как вампир, бесшумный и невесомый, сбежал вниз по лестнице на первый этаж и кинулся в узкую прихожую. Не смогу открыть дверь, так пройду насквозь. К новым трюкам мне не привыкать, как-нибудь уж приспособлюсь.
Перед выходом воздух внезапно уплотнился и, едва я коснулся дверной ручки, как меня отшвырнуло назад. На зависть всем акробатам я сделал сальто до потолка и грузно приземлился, словно находился в привычном человеческом теле. Этот дьявольский коммерсант всё предусмотрел!
Опустошённый, я поднялся со свернувшейся ковровой дорожки.
Старик был прав. Я — никто. Ничто.
Я… Я…
Застыл бесцветной фотографией в этом мире.
Глава 19 Девушка и смерть
В поисках выхода я обошёл дом вдоль и поперёк. Разумеется, напрасно. Продавец душ был не настолько глуп, чтобы оставить хоть малейшую лазейку. При моём приближении двери и окна встречали меня грозной вибрацией в воздухе.