Душница

— А я скучал, внучег, — сказал, кривляясь, Рукопят. — Шо ж ты долго…

Сашка врезался в него, сбил с ног и заехал кулаком в челюсть, потом ещё раз. Меньше всего он думал про то, похож ли сейчас на Дика Андреолли. И уж совсем не думал о том, как быстро после этой драки вылетит из школы.

Он замахнулся и в третий раз, но получил в ухо, в глазах потемнело, мир кувыркнулся, завертелся калейдоскопом, больно врезался в живот. Перехватило дыхание, от боли и от ярости. Он вскочил — его ударили опять, так, что полетел спиной прямо в груду липких вонючих листьев. В голове зазвенело; нет, понял он, это звонок, звонок с большой перемены, и значит, сейчас все разбегутся, останусь только я и они.

Лишь бы Настю не тронули, гады!..

Он поднялся снова, заставил себя встать. Надо было отвлечь их внимание. Надо было…

Ему поставили подножку и, хохоча, толкнули лицом всё в те же листья, холодные и мокрые.

Сашка перекатился на спину. Услышал топот.

— О, — процедил Рукопят, сплёвывая, — сатри. Ещё один. Подмога, типа.

Курдин с разбегу налетел на него и замолотил кулаками. Рукопят зло и резко ударил. Курдин осел, шипя.

Краем глаза Сашка видел дедов шар — тот застрял в ветвях, но под порывами ветра гневно раскачивался и, казалось, пытался вырваться из кроны.

Рукопят стоял, твёрдо расставив ноги, двигая челюстью и пробуя языком зубы.

— Ахренели, — сказал.

Рядом Циркуль удерживал рвущуюся из рук Настю. Кривился: она успела-таки заехать ему в глаз, и тот теперь наливался густым фиолетом.

— Колпак, подбери там его портфель, — велел Рукопят. — Почитаем.

Антипов потёр ладонью взмокшую шею:

— А по-моему, пора сваливать. Мало ли…

— Не ссы.

— Та я не в том смысле. Просто…

— Закончим — свалим. Сам видишь: шпондряки оборзели. Надо поучить.

— Эй, Ром.