Захарий

— Есть дурацкий пример, чтобы полнее описать мои ощущения, — сказал Захарий.

Марон засмеялся:

— Ну, давай!

— Примерно то же испытывает человек во время первой стадии влюбленности, когда все вокруг кажется незначительным, происходящим где-то в стороне от тебя. Объект влюбленности затмевает все помыслы, и ради него ты готов на все.

— А что, нормальный пример, — Марон тоже бросил поднял из-под ног камень, и бросил его в ущелье, — любовь ведь похожа в своих проявлениях. У тебя, скорее, это любовь благодарного сына к мудрому отцу. Любовь — на то и любовь, что она зиждется только на чувствах, а не на материальных стремлениях. Иначе это ложь и желание жить за счет другого, а за это, сам видел, что людям бывает.

Они уже вышли на равнину, и теперь шли вдоль кровавой реки.

— Меч удобно висит на поясе? — спросил Марон. — Привык уже?

— Он сразу стал будто продолжением руки.

— Его и делали по твоей руке. Такого меча нет ни у кого, но владение им дает не только преимущества, но и налагает большие обязанности.

— Я сумею им распорядиться, — ответил Захарий, поглаживая ножны. — Повелитель немало рассказал о его применении.

— А ты его попробуй! — сказал Марон.

— Прямо здесь?!

— Конечно, — Марон обвел рукой вокруг себя, — чем плохо? Здесь каждый достоин хорошего удара!

Они прошли мимо нескончаемого частокола копий, на который девилы сбрасывали тела грешников. Те с воем падали вниз, и пронзенные, долго извивались в страшных муках, находясь в самом низу длинного копья, намертво воткнутого в сухую каменистую почву. Подойдя к группе людей, которые полукругом стояли перед девилами, стрелявшими в них из луков тонкими стрелами, не убивающими сразу, но причиняющими тяжкие страдания, Захарий выбрал двух мужчин, и достав меч, коротким ударом снес голову одному из них. Эренор ярко сверкнул, но через мгновение принял прежний вид. Мужчина упал на камни, и его тело, разом утратив свою форму, исчезло, превратившись в легкое облачко, которое тут же развеялось. Второй закрыл лицо руками и мелко задрожал. Захарий, которому это жалкое зрелище стало неприятно, резким взмахом Эренора отсек ему правую руку, и пронаблюдал, как тот, со страшным криком, который, впрочем, быстро затих, упал навзничь, и истлел буквально на глазах.

— Да, — Захарий обернулся к Марону, — этот человек для него, как масло для горячего ножа. Плоть вряд ли будет так же податлива?

— О! Ты еще успеешь увидеть! — Марон засмеялся. — На земле мало кто будет так же безропотен, как эти люди, уже лишенные воли, и полностью осознающие свою обреченность.

— Посмотрим, — отозвался Захарий. — Пойдем дальше?

— Нет. Сейчас нам предстоит переместиться, — сказал Марон, — иначе путешествие наше затянется, а тебя на первом уровне уже ждут.

— Эола?

— Да.