— Потому что вы не сможете им пользоваться.
— Вот как? В самом деле? — спросила она с иронией. — Вас пугает такой пустяк?
— Да.
— Вы еще не то увидите! И золотое зеркало тоже! А вот этого, — добавила она, вынимая из кармана какую-то бумагу, — вот этого вы не увидите.
— Как вам будет угодно, сударыня, — ответил маркиз, кланяясь.
— Однако вы после этой старой обезьяны Ришелье самый старый друг короля; вы хорошо его знаете; он вас слушает; вы могли бы мне помочь, если бы захотели, и тогда… Вернемся в мой кабинет, маркиз.
— К вашим услугам, сударыня.
— Вы сегодня очень угрюмы. Что с вами?
— Я печален, сударыня.
— А! Тем хуже… Это глупо!
И г-жа Дюбарри, указывая маркизу дорогу, стала подниматься более степенным шагом по той потайной лестнице, с которой только что легко спорхнула, распевая, как птичка.
Она вернулась в свой кабинет, г-н де Шовелен шел за нею; затем она закрыла дверь и, быстро обернувшись к маркизу, сказала:
— Послушайте, вы любите меня, Шовелен?
— Вы не можете сомневаться в моем уважении и в моей преданности, сударыня.
— Вы стали бы служить мне против всех?
— Исключая короля.
— И в любом случае, если вы не одобрите то, что узнаете, вы останетесь нейтральным?
— Обещаю, если вы этого требуете.
— Ваше слово?
— Слово Шовелена!