Пряный кофе

Предчувствие опасности нахлынуло с новой силой.

– Вы чем-то встревожены, дорогая? – сочувственно поинтересовалась Абигейл, касаясь моего локтя. – Или это наши мальчики вас так утомили своим незрелым поведением?

– О, что вы, Кристиан и Даниэль сегодня держались безупречно, как и подобает Дагвортам, – поспешила я успокоить её. – Просто мне почудился здесь человек, который должен быть в совершенно другом месте.

– Нежелательный гость? – нахмурилась она.

– Отнюдь нет. Это мой дядюшка, сэр Клэр Черри. Он собирался нынче вечером побыть в особняке, потому что почти всю прислугу и гувернантку вдобавок мне пришлось отправить сюда, – пояснила я. – С моими племянниками оставалась только Юджиния, а она сама ещё слишком юна… Впрочем, забудьте. Скажите лучше, что это за семейство поклонников коричневого цвета? – и я указала веером на пару у граммофона.

Мужчина был облачен в кофейного цвета костюм по последней моде. Вытянутое лицо, жгучие тёмные глаза и тоненькие усики навевали мысли об опереточных злодеях, однако сдержанные манеры и умение улыбаться, глядя сквозь собеседника, заставляли предположить в нём человека разумного и безупречно воспитанного. Спутницей его была женщина с одухотворённым лицом монахини в миру, взирающей на несовершенства сего мира со скорбью и надеждой. Тон землисто-зеленоватого платья идеально гармонировал с рыжеватыми волосами, уложенными в аккуратную высокую причёску.

Ни одного из этой пары мне прежде не доводилось встречать.

– А, это виконт Уицлер с супругой, – громким шёпотом сообщила Абигейл и обмахнулась веером. – До замужества леди Уицлер была мисс Фанни Хайнц. Говорят, что по алманской линии у неё родственники через одного – бароны, графы и герцоги, но я сомневаюсь.

– Вид у неё – воплощённой добродетели, – заметила я вскользь.

– Вид соответствует содержанию, дорогая, – вздохнула Абигейл. – Леди Уицлер словно помешалась на благотворительности. Интересно, кто их привёл… Наверное, кто-то из старых друзей леди Милдред.

– К слову, о старых друзьях, – зацепилась я за последние слова. – Скажите, вам не знакомо имя некой «леди Норы»? Кажется, она была подругой моей бабушки или нечто вроде того…

Лицо Абигейл осветилось.

– А! Маркиза Фойстер! Конечно, знакомо, да пребудет она на Небесах… – осенила она себя священным кругом. – Леди Нора умерла двенадцать лет назад. В Бромли, впрочем, я её последние лет двадцать вовсе не видела. Она переехала в пригородное поместье, навезла туда с десяток воспитанников… Её жених умер за два месяца до свадьбы, а ни о ком другом Нора и слышать не хотела. Титул и имя унаследовал сын её сестры, – пояснила Абигейл и досадливо нахмурилась. – Его звали…

– …Мэй? – предположила я осторожно. Абигейл кивнула и брезгливо поджала губы:

– Да. Полное ничтожество! Впрочем, его сыновья – вполне достойные молодые люди, так что хочется верить, что род Фойстеров – в надёжных руках… А почему вы сейчас вспомнили о леди Норе?

– К слову пришлось, – пожала я плечами. – О, а вот и виконт Брейвхарт с супругой. Нужно поприветствовать их. Вы позволите?

– Ступайте, дорогая, – махнула веером Абигейл и хищно сощурилась. – Я тоже вижу знакомых, с которыми не прочь перемолвиться словечком. Да, как раз кстати! – и она двинулась сквозь море гостей – как огромный корабль под розовыми парусами.

Спустя два часа после начала вечера доверху наполнились уже три корзины с подарками, хотя начиналось всё с горсти сластей, двух книжек и кисета вишнёвого табака для Святого Кира. Время от времени с кухни мне доставляли записки с общей суммой благотворительных сборов. Она неизменно оказывалась не так велика, как бы хотелось: посетители куда охотнее жертвовали для детей недорогие безделушки, нежели деньги, да и кофе с десертами заказывали не так много. Гости приходили и уходили, за ними следовали новые; некоторые, впрочем, оставались надолго, например, Клэйморы или Эрвин Калле со своей новой подругой. Миссис Скаровски зачитала несколько стихотворений и покинула нас, сославшись на обещание присутствовать в другом месте. Я же пыталась успеть везде – кого-то развлечь беседой, кому-то рассказать о несчастной судьбе детей из приюта, но до самих детей так и не дошла. Издали смотрела, как Дейзи Пинк и Лили Страут отвечают на очередную порцию расспросов от сердобольных леди и джентльменов, видела, как опекает Берти отец Александр, как меняется выражение лица Паолы – с непринуждённости на тщательно скрываемую усталость, а затем и досаду. В какой-то момент из поля зрения пропал Фаулер, так настойчиво искавший встречи со мною; но не успела я забеспокоиться об этом, как случилось то, чего мы все боялись с самого начала.

Зал вдруг накрыла тишина, распространяясь, точно круги от брошенного в воду камня. И в центре внимания внезапно оказались две приютские девочки – и чета в коричневом. Дейзи Пинк пунцовела под стать своему имени; Лили Страут была бледна и держала спину настолько прямо и напряжённо, что при одном взгляде на неё начинало тянуть эфемерной болью вдоль хребта.

– Простите, что вы сказали, сэр? – необычайно тонким голосом произнесла Лили. Краем глаза я заметила, как к ней с разных сторон протискиваются отец Александр и Паола; ни Эллиса, ни близнецов, ни хотя бы дяди Рэйвена поблизости не было.