Пряный кофе

Кристиан сдавленно выдохнулся и рванулся было к Фаулеру с явным намерением освободить его от Лайзо, однако Эллис с тем же любопытным выражением лица поставил подножку, и наследник герцогского титула Дагвортов рухнул в грязь во всём своём аристократическом великолепии.

– Так тебе и надо, – мстительно хмыкнул Даниэль, явно прикидывая, сумеет ли он сам добежать на помощь учителю.

– Лежи спокойно, – посоветовал Эллис, наступая Кристиану на плечо, и сузил глаза. – Только драки не хватало. Лорд Рокпорт?

– Сэр Клэр Черри у меня на прицеле.

– Дядя Рэйвен! – возмущённо оглянулась я. – Не смейте целиться в моего родного дядю! Другого больше нет.

– И слава Небесам, – заключил дядя Рэйвен. – Итак?

Клэр зевнул, изящно прикрыв рот ладонью.

– По-прежнему пат, господа. Ещё предложения?

– Гм… Поговорим? – спросила я светски.

– У вас тоже есть револьвер? – заинтересованно улыбнулся Клэр.

Лайзо ощутимо напрягся.

– Увы, не с собой, – пожала я плечами. И холодно взглянула на него: – Это что-то меняет?

– Ничего, – вздохнул он. – Что ж, поговорим.

– Погодите! – выкрикнул вдруг Фаулер и опасно вывернул голову, едва не пропоров шею лезвием ножа. Даниэль вздрогнул, словно сам ощутил боль. – Погодите. Я сам. Леди Виржиния, я должен извиниться. Не важно, простите вы или нет… Но, поверьте, мне нечем гордиться, и я… сожалею. Действительно сожалею.

Мадлен в моих объятьях похолодела. Я прижала её к себе, уже не скрываясь, и погладила по плечу. На мгновение наши с ней взгляды встретились – и меня пробрала дрожь.

То были глаза человека, ожидающего смерти – точно такие же, как у Фаулера.

– Слушаю вас, – произнесла я. Губы онемели и едва двигались. – Лайзо, опустите нож.

Он повиновался беспрекословно. И, странное дело, ни дядя Рэйвен, ни Клэр ни выказали ни тени неудовольствия тем, как я обратилась к своему… водителю.

А с неба всё так же сыпалась вязкая, пронзительно холодная смесь воды и снега, в красноватом свете переносного фонаря похожая на бесконечный поток искр, словно все мы очутились на костре или в жерле вулкана.

Фаулер отвёл со лба намокшую каштановую прядь волос – она, впрочем, тут же извернулась и прилипла обратно – выпрямил спину и ясно выговорил, глядя мне в глаза: