– Спасибо, – киваю я.
Вбегаю в гостиную и звоню Жаку, который берет трубку на четвертом гудке:
– Знаете, который час?
– Где моя мама?
– Анна?
– А есть другие дочери, которые могут вам позвонить, чтобы узнать местонахождение своей матери? – срываюсь я.
– Конечно, нет, я просто не понимаю… Твоя мать ушла домой. Который час?
– Не знаю. Рано.
– Погоди. – Я слышу его возню. – Шесть утра. Мы с ней расстались несколько часов назад. Заговорились допоздна. Ты скверно поступила, внушив мне, что мама знает о новом номере для шоу.
Меня мутит.
– Подожди. Ее нет дома?
– Да.
– Сейчас приеду, – моментально отзывается Жак.
И кладет трубку, избавляя меня от необходимости что-то говорить. На меня накатывает облегчение. Случись подобное несколько месяцев назад, я бы подозревала Жака, но теперь понимаю, что доверяю ему. По крайней мере, насчет его чувств к маме у меня сомнений нет.
Я кладу трубку на рычаг и захожу в кухню. На плите кипит кофе, на меня вопросительно смотрит Коул.
Я качаю головой:
– Она ушла несколько часов назад, Жак сейчас приедет.
Глаза жжет, но я сдерживаюсь. Слезами горю не поможешь – я давно усвоила эту истину.
Коул выдвигает стул, и я с благодарностью сажусь.
– Не следовало вчера так поступать. Я так на нее разозлилась, но вместо того, чтобы выяснить отношения, затмила ее на сцене. Зачем я это сделала? Почему мы просто не можем поговорить как нормальные люди?