Русалка

Я сделала, как он велел.

— Ну вот, все… Ты не волнуйся, я все равно тебя разбужу, если ты встанешь.

— Да тебя пушкой не разбудишь.

Он лежал передо мной. Привязанный к моему дивану. Иллюзия его слабости. Она придала мне смелости, и я, без страха коснулась пальцами его свободной руки, которой он прикрывал шею.

— Покажи. — Мягко сказала я. Он напрягся, но не оттолкнул меня, как в прошлый раз. Я потянула его за руку. Он позволил. И я увидела. Трудно было бы не понять, от чего этот след. Едва видный, но все же…

— Кто с тобой это сделал? — Спросила я.

— Со мной никто не может ничего сделать. — Огрызнулся он. — Только я что-то могу сделать с другими.

— Но это… тебя кто-то… душил? — Я прикоснулась пальцами к полоске на его шее. Он прикрыл глаза. Сказал тихо:

— Нет.

Потом взял мою руку. Осторожно, так необычно осторожно… и положил ее на одеяло.

— Выключай свет, и спать уже давай.

Я перелезла через него. Теперь мне придется спать у стенки. Как в ловушке. С одной стороны Кит, с другой стена. Но эта иллюзия слабости, эта веревка — она почему-то меня успокаивала. «Теперь я не твоя собачка. Теперь ты привязанный пес»: — сказала я сама себе и тут же уплыла в сон.

Три дня мне удавалось отбиваться от Машки и других подруг, всеми правдами и неправдами не позволяя им приехать. Раньше кто-нибудь из них частенько у меня ночевал, или мы просто засиживались допоздна у меня на кухне с бутылочкой вина и суши. Теперь я не могла себе позволить такие вольности. У меня же жил этот больной на голову Кит. Как можно показывать его нормальным людям? И как вообще объяснить его присутствие в моей квартире? Но на четвертый день в дверь настойчиво позвонили. Приехала Машка со своим парнем. Вот так, без предупреждения. Наверное, она решила, что я в глубокой печали закрылась тут, поедаю торты и оплакиваю Романа.

— Это моя подруга! — Испуганно прошептала я Киту. — Что мне ей сказать?! Про тебя?!

— Скажи что я твой новый чувак, что такого.

— Но… она не поверит. Ты не очень похож… ну на мой типаж мужчин.

— Бредишь. Открывай давай.

— Оденься хотя бы!

Он натянул джинсы.

— Не парься. Впускай свою клаву.